Присутственный день в уголовной палате - страница 24
) я такой женщины и не видывал... да и не родятся уж, кажется, такие.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Не имел чести знать.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(с возрастающим жаром).
Я Вам вот что скажу, Александр Матвеич, я так ее любил, что вот теперь 20 лет прошло, как она умерла-то, без слез и вспомнить не могу (задумывается). И какого нрава-то была, ангел! Ни дать, ни взять, ангел! Надо вам сказать, господа, что я-таки довольно долго ее добивался... был там у нее другой на примете... да тот как-то ее там эдак и обманул... Она и пошла за меня... Ну, и отец-то ее меня как родного сына любил... Да недолго только прожила со мною голубушка, всего четыре годочка!.. (утирает слезы и дрожащим голосом). Я и теперь все ее вещи свято берегу... все, что только завещала покойница, все выполнил, ничего не забыл... я просто... я уж и не знаю, как я ее любил... Поверите ли, Александр Матвеич, уж коли эдак, по душе-то, раскрываться-то, поверите, как пришлось мне, знаете, взять к себе — того... понимаете... по немощи-то человеческой — крестницу ее выбрал, девушку-мещаночку!.. По крайней мере, всякий раз вспомянешь ее, мою голубушку (плачет).
ЖОМОВ.
(утирая глаза кулаком).
Разжалобили Вы меня совсем, Семен Иванович, я и сам вдовец! (жмет ему руку).
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Так, батюшка, так, одно горе терпим! (несколько, минут молчания).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Так как же, Илья Андреич, Вы начали говорить...
ЖОМОВ.
Да-с, насчет гувернантки-то? хе, хе, хе! Вот я с нею и того... месяц, другой, третий... ну и будет! Надоела бестия, бесстыжа больно! Я, знаете, эдак по простодушеству своему думал, тем дело и кончилось... Куда! она, изволите видеть, забрала себе в голову, что барин, дескать, на мне женится! ха, ха, ха! Как не так! Не на того напала! Я же, знаете, тут немножко эдак соседкой своей занялся, хе, хе, хе!.. Вот она и разозлилась, да и свела интригу с канальей становым, ну, и придумали вместе, как бы, знаете, деньжонок из меня повытянуть!.. Растравила, мерзкая, себе спину, да и пустила слух по околотку, будто я ее высек, изволите видеть!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Скажите как!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Это уж просто адский умысел.
ЖОМОВ.
Подлинно адский, справедливо изволили заметить!
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Да что ж, лекарь-то на теле знаки свидетельствовал?
ЖОМОВ.
Свидетельствовал: так себе, ничего, пустяки, дрянь!.. Это, она говорит, оттого, что уж зажило; я, говорит, после сеченья три недели в постели лежала!.. Нет, уж коли я бы вздумал высечь, так у меня бы, я вам доложу, и в 6 месяцев бы не зажило! ха, ха!.. И людей моих было совсем с толку сбили: они от страха сначала в угоду становому и показали, да потом опомнились, греха побоялись.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Ну, вот, скажите, какие случаи-то бывают!..
ЖОМОВ.
Мало того, Александр Матвеич, это что? а вот Вы послушайте дальше: диковеннее штука есть! Я-де ее и купоросным маслом обмазал! Сама как-то облилась, тварь эдакая распутная, да уж заодно и всклепала на меня! Ну, да шалишь, далеко хватила!.. Так вот-с, извольте видеть, какой я пред Вами изверг сижу, ха, ха, ха!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Изверг, изверг, ха, ха, ха!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Это она Вас в Иваны Грозные пожаловала, ха, ха, ха!..
ЖОМОВ.
Иван Грозный, да-с, Вы со мной очень-то не шутите, ха, ха, ха!.. Ну-с, что там еще? Записки там какие-то мои любовные нашли... Точно, я писал, лгать не стану, я пред Вами как на духу, ну, а на допросе отрекся! И Жигулин говорит: отрекись, пуще запутаешься... (понижая голос). Это я только вам открываюсь, господа... Я и в связях-то с нею не признался... чего доброго, думаю, пожалуй, еще публичному покаянию предадут, право! Может быть, здесь и рассказывать не следовало, ну, да я так, между нами, по душе говорю, entre nous[40]!.. Сами видите, каков я (раздвигая ладони), весь тут! Хотите меня за это простосердечие-то мое казнить, так казните, в вашей воле, составляйте протокол!..
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Нет, нет, помилуйте, что Вы! за кого Вы нас принимаете? мы очень ценим Вашу откровенность, Ваш характер...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Ценим, ценим, будьте уверены.
ЖОМОВ.
То-то, господа! а я себе своим характером сколько врагов-то нажил! Ну, да не могу! Что прикажете делать; уж, видно, таким и останусь!.. Вот выдумали еще,— там увидите в деле,— что я Антошку своего запорол за то, дескать, что он меня к жене своей не подпустил... Ха, ха, ха! Очень мне нужно, жену-то его! Бабенка-то такая скверная, смотреть не на что!.. Будто уж мне и взять-то неоткуда! У меня, слава богу, и получше ее есть... Антошку я выпорол точно, за то, что на барщину не пришел. Выпорол, да и пожаловал: я теперь его из крестьян к себе на конюшню приставил... (