Притча о встречном - страница 29
Нет, нам уже не хотелось подружиться с этим человеком! Мы строили планы, как ему отравить всех кроликов, отомстить ему, потом сами удивились, что этому человеку можно отомстить, лишь опять же принося в жертву кроликов, за которые, собственно, и собирались мстить…
Тем более удивляла нас дружба Муси с этим человеком. Муся вообще-то была замужем, но ни в облике, ни в характере ее не было ничего от замужней женщины, от хозяйки. Девичья стать сохранилась у нее и в походке, и в фигуре. В узкой юбке, плотно обтягивавшей едва обозначенные девичьи бедра, в такой же, в обтяжку, голубой футболке, зашнурованной на груди, в белом берете — она напоминала спортивную студентку-рабфаковку, хотя ни с образованием, ни со спортом Муся ничего общего не имела. Жила она весело и беспечно, всегда мурлыкала какой-нибудь мотивчик то ли из старой оперетки, то ли из нового кинобоевика — узнать это было б совершенно невозможно: Маруся страшно фальшивила. Вряд ли она сама замечала, что напевает что-то, впрочем, замечала ли она сама себя, что именно она есть она и живет на свете! Никто ее никогда не видел ни озабоченной, ни опечаленной — никаких не было у человека проблем. Ничего и никого она не осуждала, ничего не хотела, ни к чему не стремилась. Ей говорили про учебу — она заливисто смеялась, говорили о кружке парашютисток — она лишь смеялась, не понимая, зачем это все, из чего это люди так суетятся, так усложняют свою жизнь?
Когда в порту раздавались гудки вновь прибывшего заграничного парохода, Муся надевала свое крепдешиновое платье и туфли-лодочки из торгсина и на несколько суток пропадала в самом роскошном в городе клубе-гостинице водников. Обожатели были у Муси на каждом заграничном пароходе! И мыслимо ли было выдержать с нею конкуренцию вульгарным, грубо накрашенным профессионалкам? С нею, молодой и красивой, с большими синими глазами, точно два драгоценных камня на бело-розовом и чистом, не нуждающемся в пудре и румянах бархате ее мордашки!
Мите Баранову, мужу Муси, нелегко приходилось с нею. Он ее любил и ревновал, он ее бил и стоял на коленях, прося прощения…
«Знал, кого брал в жены!.. Нужен он ей как собаке пятая нога! Как рыбе зонтик!.. Разве получаются жены из таких ветрогонок?» — говорили на дворе женщины. Мусю никто не щадил, все жалели Митю. И опять, и опять судачили, что Митя извелся, а ведь не был ни вахлаком, ни жлобом каким-то, первым танцором в городе был, призы получал, сколько девушек и молодых дамочек вздыхали о нем — а вот присушила его непутевая Муся! И не любит, видать, и как мужа, судя по всему, ни в грош не ставит! А в общем, чужая жизнь — потемки. И как еще говорится: на чужую беду — руками разведу…
Не было в городе фабрики или завода, где б Митя не работал. Он хотел заработать больше денег, работал по две смены подряд, вкалывал как каторжный. Последнее время держался на новом хлопковом заводе, где хорошо платили прессовщикам и грузчикам. От тяжелых спрессованных тюков хлопка Митя возвращался с работы весь в белом пуху. Муся смеялась: «Ох ты, мой ангел!» Смеялась и шутя шлепала Митю по смуглым и впалым щекам. И опять бабы ворчали: «А накормить «ангела» так и не догадалась! Жена называется…» И вот, когда Митя, совершенно счастливый этими шлепками жены, чуть ли не мурлыкал, Муся и сказанет: «Ну, ангел-муженек! Не скучай — я пошла!» — «Ночевать-то вернешься?» — опомнившись, кричал Митя вслед уходящей жене. Та, не оборачиваясь, через плечо делала ему ручкой.
Точно оцепенев, долго стоял Митя посреди двора. Вода из открытого крана плескалась через край таза. Извиваясь, медленными рывками, ручеек тек к калитке, за которую ушла жена…
Однажды, уходя на работу, Митя запер жену на ключ. Она долго сидела у окошка, незаинтересованно гляделась в зеркальце и машинально выдавливала какой-то воображаемый прыщик на лбу. Нельзя было понять — нравится себе Муся или нет? Скорей всего — она в зеркальце себя не замечала, не сознавала, что эта миловидная, круглая и белая мордашка с двумя драгоценными камнями глаз, эти красивые, цвета спелой ржи, с сокровенно-сдержанным блеском волосы, все это она, Муся. Она просто скучала, насколько это было дано ей. Завидев проходящего мимо окна хозяина крольчатника, Муся постучала в стекло своими коготками с облупившимся маникюром. Вскоре он явился с большой связкой ключей и тут же освободил пленницу. И опять они пошли к кроликам. На этот раз — на глазах у всего двора — Муся проследовала внутрь крольчатника. Лишь с минуту из низких дверей торчал Мусин круглый зад, обтянутый узкой юбкой. Видно, смущал резкий перепад наружного солнца и тьмы внутри. Наконец Муся вся растворилась в этой плотной тьме — показалась лишь большая рука заводского кочегара, ухватила кожаную петлю, и дверь резко и нетерпеливо захлопнулась…