Прививка от невежества - страница 49

— Смотри, философ, — покачал головой Андреевич.

И по его взгляду я понял, что ни черта я не понял. Он махнул рукой, недокуренные сигареты полетели в арык, и мы направились обратно в дом. По двору бегали женщины, накрывая два длинных стола. На выходе из кухни стояла красивая, непонятного возраста женщина, наблюдая за происходящим. Женщины буквально носились галопом, как хоккеисты по площадке. Пестрые халаты, непривычная обувь, я впервые видел дунганские лица. Над этим стоило задуматься.

— Гришенька, — женщина, улыбнувшись, шагнула к нам.

Мы поздоровались с ней.

— Учитель будет недели через полторы.

И все-таки очень сильный акцент, я с трудом разбирал сказанное. “Странно, — мелькнула мысль, — ведь столько лет живут с русскоязычными.” Из дома выбежала стайка детей и с радостным визгом упорхнула за кухню.

— Сергей, — представился женщине я.

— Зульфия, — ответила она. — Завыти сваих цай пыть. — И она, улыбнувшись, зашла в кухню.

Женщины бегали, расставляя тарелки, дети визжали, таская за собой игрушки. Сколько детей и сколько женщин, пересчитать было невозможно, настоящий дурдом. Мы с Андреевичем поднялись на второй этаж. Разогревшиеся от вступившего в силу солнца, орлы спали глубоким сном. Жена проснулась первой.

— Что мне делать? — спросила она.

— В смысле? — не понял я.

— Но ведь здесь женщины и мужчины отдельно.

— Не знаю, — честно признался я.

— Ладно, разберусь.

Переодевшись, жена пошла вслед за уныло плывущими орлами, которые гуськом спускались по лестнице. Все по очереди умылись в ванной и побрели за стол. В этот раз за столом уже сидели какие-то люди, и до меня дошло, что в огромный двор без ворот может зайти кто угодно и сесть за стол. От еды прогонять в этом доме было не принято. На этот раз женщины сжалились, и на столе появились ложки. В мисках был жирный золотистый плов. Федор снова сел напротив меня. “Что за испытание,” — подумал я. Чуйская долина явно навевала нездоровый аппетит, есть хотелось так, как будто в этой жизни не ел еще ни разу. Федор корчился, мучился, кривился и вздрагивал, но плов глотал. “Да, вот с кем еще будут трагедии! Ничего, выдержим, ведь тяжелее всего Андреевичу.” Все получили по добавке, и даже Федор, несмотря на свои мучения, проглотил ее. Напившись горячего чая, еле двигая ногами, все побрели на второй этаж. А Андреевич исчез на два дня. Проснулись к вечеру. Открыв глаза, я увидел, что Федор совещается о чем-то с ребятами.

— Сергей, — обратился он ко мне. — Мы тут решили, что нужно выпить. Может, быстрее аклиматизируемся.

— Где Андреевич? — спросил я.

— Да он как ушел, до сих пор нету.

— Пейте, — согласился я. — Может, действительно полегчает. Но смотрите, — до меня вдруг дошло, — мы среди мусульман, и, на сколько я знаю, к тем, кто пьет, они относятся очень и очень плохо.

— Мы аккуратно, — заверил меня Федор.

— Ну-ну, только очень, — посоветовал я.

— А сам что, не будешь? — ехидно спросил Федор.

— Еще и как буду.

— Тогда посылаем гонца.

Печальный гонец пропал часа на три. Он объяснил, что магазин рядом, но все туго понимают по-русски. Я обратил внимание, что гонец белобрысый. Кое-что становилось понятным. Да, попались, тем более, что это далеко не корейская община, где все ясно и понятно, а Чуйская долина, мусульмане, и по всему этому своим жестоким катком прокатилась Советская власть.

На кане появился огромный пласт сала. “Ничего себе, — подумал я. — Это означает, что один из самых толстых орлов больше не взял ничего.” Огромный — это не преувеличение, размером почти с рюкзак.

— Да, родной, — не выдержал я. — Вот оно, правильное питание, которое подходит к любым экстремальным ситуациям и к любому климату.

— Ну, Анатольевич, — засмущался толстый красавец. — Это же на всякий случай, вдруг трудный момент.

— Который уже наступил, — вставил я.

— Да ладно, — потирая руки, широко улыбался Федор.

Мне кажется, что это сало и спасло на следующий день прямую кишку Федора от особо зверского удара. Как известно, сало облегчает и смазывает, не считая жестких ударов по желудку. Всем разлили по стакану водки, по-нашему, по-украински. Выдохнули, выпили, крякнули и вдохнули салом, дружно зачавкав. По ступенькам кто-то поднимался. Дверь открылась, и я едва успел накрыть сало одеялом. На пороге стоял Рашид.