Призыв - страница 12

О, а вот Тверской бульвар, наверное, он ведет к памятнику Пушкину, только бы сообразить, в какую сторону… По бокам особняки, черное кружево балконов. Марго побрела по ровной дорожке между изумрудными газонами. Липы, клены, тополя такие толстые, что хочется их обнимать. Вместо Пушкина почему-то оказался Есенин, а внизу лежал, подогнув тонкие ножки, жеребенок пегаса, крылатый, бронзовый с золотыми пежинами там, где его гладят. Здесь Марго поняла, что устала. Села на скамейку, задрала вверх голову, чтобы глядеть на небо и ветви — а мимо кришнаиты понесли сине-золотую хоругвь: «Харе Кришна, ха-аре Ра-ама…»

«Осень пахнет озоном», — набрала Марго. Отхлебнула крепкого мясного бульона из кружки. «Солнце» — а что солнце? Светит? Это тупо. Ладно, про природу потом. «Здесь люди пишут стихи на тротуаре» — посмотреть, чьи это стихи, может быть, выйду на поэта… ах да, посмотреть нельзя. Есть библиотека на накопителе, но в ней поиск какой-то кривой, вместо кнопки «найти» почему-то «листать». Глупо. Хорошо, пусть просто стихи. «И даже объявление на столбе написано в стихах» — и стол, и стул хорош, возьми его кто хошь. Кажется, именно такое Соло имел в виду, когда говорил о «ненастоящих стихах». Ладно, плевать, оставим стихи на тротуаре.

Первая строчка снова и снова принималась робко расти, останавливалась, потом черные буквы на белом фоне делались белыми в черном прямоугольничке, и небытие поглощало их. Стоп, родная, так ты далеко не уедешь. Начни с начала, продолжай до самого конца, в конце остановишься.

— бессвязица росла гораздо увереннее, скоро получился целый абзац. И если проглядеть его весь сразу, довольно… интересный, типа, несмотря на бредовость. Были в нем и осень, и солнечный свет, и загадки.

А теперь берем каждый пункт и расписываем внятно. Как будто это у меня облако тэгов, а теперь надо прописать, куда они ведут. Нормальные люди делают наоборот, но если тексты не в файлах, а у меня в голове — по-другому не выйдет.

Марго попыталась рассказать, как сверкают листья на солнце. Стерла всё, начала снова, стерла еще раз. Перешла к дедушке с лохматой собачкой, как он разговаривал с ней по-человечески, потом решила ненадолго прилечь и подумать.

— Хватит спать, — сказал веселый голос, и кто-то потряс ее за плечо. — Пошли пироги лепить.

Марго подскочила на топчане, помотала головой, убирая волосы с лица. Только что она бродила по трехмерному виртуальному городу, читала на стенах и тротуаре заумные подсказки от Соло и собирала призы, а очки ей начисляла медкомиссия из военкомата и какие-то странные люди с полосатым котом на плечах.

— Пироги лепить пошли, — повторила Лара. — А то не успеем.

— Ой, а я еще не сделала, — сипло сказала Марго и откашлялась. — Это, ну… что видела.

— Ну хоть начала? Покажи.

Лара без спроса взяла эском, отцепила клавиатуру, ткнула в экран, посмотрела.

— Нормально, для начала годится. Пойдем, а то пышки перестоят.

На кухне был раздвинут стол — почти во всю кухню, и на нем, как шашки на доске, выстроились ровненькие шарики теста, каждый величиной с небольшое яблоко. Лара двумя быстрыми движениями упаковала Марго в фартук и набросила ей на голову косынку:

— Завязывай, а то испачкаешься в муке, и в пирогах волосы будут. Смотри: твоя задача — делать из пышек лепешки. Посыпаешь стол мукой, кладешь пышку и потом так…

Восемь пальцев легко простучали, будто набирая срочное сообщение, и под ними вместо пышки оказалась лепешка, покрытая ямочками.

— Поняла? Лепешку переворачиваешь и отдаешь мне. Вперед.

Пышки оказались неожиданно мягкими — под тонкой подсохшей корочкой был как будто один теплый воздух. Изготовив несколько кривых овалов, Марго приноровилась. Так быстро, как у Лары, не получалось, но в этом и не было необходимости: заклеивать в пирожке начинку — дело небыстрое.