Пробег-то настоящий? - страница 3

Его майка намокла, он чувствует как из подмышек струится пот. Он сидит на ступенях с пустым стаканом в руке и смотрит, как тени накрывают дворик. Он по­тягивается, потирает лицо. Прислушивается к шуму машин на улице и раздумывает: может, спуститься в подвал, встать на сточную решетку и повеситься на ремне? Он вдруг осознает, что хочет умереть.

И, вернувшись в дом, он наливает еще большую порцию виски, и включает телевизор, и готовит ужин. Сидит за столом с соусом чили и крекерами и смотрит за похождениями слепого детектива. Уби­рает со стола. Моет сковородку и тарелку, вытирает их и кладет на место, потом разрешает себе посмот­реть на часы.

Десятый час. Она уехала почти пять часов назад.

Он наливает виски, добавляет воды, несет стакан в гостиную. Садится на диван, но оказывается, пле­чи так свело, что он не может откинуться на спинку. Он смотрит на экран и потягивает виски, и вскоре идет за новой порцией. Снова садится. Начинается программа новостей — уже десять часов — и у него вырывается:

— Боже, ради бога, что случилось? — и он отправ­ляется на кухню, снова за виски. Он садится, он за­крывает глаза и открывает их, лишь когда слышит телефонный звонок.

— Я хотела позвонить, — говорит она.

— Ты где? — спрашивает он. Он слышит звук пиа­нино, и его сердце начинает биться сильнее.

— Я не знаю, — говорит она. — Где-то. Мы зашли выпить, а после поедем куда-то ужинать. Я с заведую­щим отделом продаж. Он грубиян, но нормальный. Он купил машину. Мне нужно идти. Вообще-то я шла в туалет и увидела телефон.

— Кто-то купил машину? — спрашивает Лео и смо­трит через кухонное окно на то место перед домом, где эта машина всегда стояла.

— Я же сказала тебе. Мне нужно идти.

— Подожди, подожди минуту, ради бога, — говорит он. — Так купили нашу машину или нет?

— Он достал чековую книжку, когда я вышла, — го­ворит она. — Я больше не могу. Мне надо в туалет.

— Подожди! — вопит он. Но на другом конце уже никого нет. Короткие гудки.

— Боже правый, — бормочет он, стоя возле теле­фона с трубкой в руках.

Он делает несколько кругов по кухне и возвраща­ется в гостиную. Садится. Встает. В ванной он тща­тельно чистит зубы. Затем пускает в ход зубную нить. Умывается и снова бредет на кухню. Смотрит на часы и берет чистый стакан из набора, где на каж­дом нарисована рука с игральными картами. Он на­полняет стакан льдом. Некоторое время смотрит на грязный стакан, который поставил в раковину.

Он ложится на диван, растянувшись во весь рост. Смотрит на экран, и ловит себя на том, что не может разобрать, о чем говорят эти люди. Он крутит пустой стакан в руке и раздумывает, не отку­сить ли стеклянный край. Его вдруг начинает бить дрожь, и он уже готов лечь в постель, хотя знает, что ему приснится большая женщина с седыми во­лосами. Во сне он всегда наклоняется, чтобы завя­зать шнурки. А когда выпрямляется, она смотрит на него, и он наклоняется снова. Он смотрит на свою руку. И видит, как она сжимается в кулак. Зво­нит телефон.

— Где ты, милая? — произносит он медленно и мягко.

— Мы в ресторане, — говорит она, голос у нее сильный и звонкий.

— Милая, в каком ресторане? — Он прижимает ос­нование ладони к глазу и трет его.

— Где-то в центре, — говорит она. — Кажется, это «Ныо-Джиммиз». Простите, — говорит она кому-то, — это «Ныо-Джиммиз»? Это «Ныо-Джиммиз», Лео, — говорит она снова ему. — Все нормально, мы почти закончили, он отвезет меня домой.

— Милая? — говорит он. Он прижимает трубку к уху и раскачивается взад и вперед с закрытыми гла­зами. — Милая?

— Мне нужно идти, — отвечает она. — Я хотела по­звонить. Впрочем, угадай, сколько?

— Милая, — говорит он.

— Шесть с четвертью, — говорит она. — Уже у меня в сумочке. Он сказал, что кабриолеты сейчас идут плохо. Кажется, мы в рубашке родились, — говорит она и смеется. — Я рассказала ему обо всем. Думаю, так надо было.

— Милая, — говорит Лео.

— Что? — спрашивает она.

— Милая, пожалуйста, — бормочет Лео.

— Он сказал, что сожалеет, — говорит она. — Дол­жен же он был что-то сказать, — она снова смеется. — Он сказал, что лучше уж слыть грабителем или на­сильником, чем банкротом. Впрочем, он довольно приятный, — добавляет она.