Пробуждение - страница 12
— Из Софии, коренной житель…
— Уж не из шопов[1] ли вы?
— Нет, что вы…
— Ну зачем так категорично? Шопы прекрасные люди! Если судить по писателю Елину Пелину…
— Между прочим, он не из настоящих, белоштанных шопов.. Скорее всего он ближе к тем, что из Средногорья.
— Все-то вы знаете, — улыбнулась она, — а говорите, что занимаетесь только фантастикой.
— Земные дела волнуют меня как журналиста… Благодаря им я зарабатываю на хлеб… А фантастика — моя настоящая любовь, если можно так выразиться… В ней я реализую себя как писатель…
— Значит, вы испытываете раздвоение?
— Как вам сказать… это не совсем точно… Это, скорее, разнонаправленность стремлений. Моя журналистическая деятельность — так, между прочим… А мое большое, настоящее творчество — это романы… Оно не исключает другого, В известном смысле они даже дополняют друг друга. Особенно если иметь в виду, что в фантастике я пытаюсь решить большие, кардинальные вопросы нашего времени…
— Какие, например?
— Например, проблему алиенации…
— Простите, не поняла.
— Отчуждения, — повторил Петринский, продолжая фиксировать девушку прищуренным взглядом. — Разве случаен тот факт, что люди все больше и больше интересуются Космосом… внеземной цивилизацией.. Почему? Что заставляет их обращать свой взор к звездам?.. Как все это объяснить? Только лишь научным интересом, простым любопытством?.. Или чем-то другим?.. Почему человечество стремится оставить Землю, которая будет одиноко вращаться вокруг своей оси, как и миллиарды лет назад, так и не принеся особой радости населяющим ее живым существам… Земля — это и есть грандиознейшее отчуждение, какое только существует во вселенной… Оно отражается и на всех нас, на каждой живой клетке, которая ее населяет… Почему?.. Все эти «почему» ждут моего ответа…
Марийка выпила кофе и теперь вертела перед собой чашку, рассматривая ее дно.
— Вы гадаете на кофейной гуще?
Петринский обиженно замолчал, задетый тем, что его прервали.
— Я вижу здесь какую-то птицу, — продолжала девушка, — павлина… Взгляните… ну чем не павлин!
Он встал и отошел к окну. На дворе по-прежнему валил снег. В соседней комнате старуха храпела, словно ее душили космические духи. В душе писателя громоздились, наступая одна на другую, печальные, грустные мысли. Он был не только суетным, но к тому же и мнительным. И сразу же принял на свой счет «павлина», которого увидела на дне чашки Марийка.
— Раньше бабушка очень хорошо гадала на кофейной гуще, — продолжала девушка. — Она, например, предсказала мне развод… Вы под каким зодиаком родились? Под Скорпионом? Говорят, что это очень хороший знак. А я Лев. Родилась пятого августа… Будьте осторожны! Лев не любит, когда ему противоречат!
Петринский стоял к ней спиной, всем своим видом показывая, что все еще сердится за то, что она разрушила его космическую теорию и оборвала вдохновенную речь. Даже взглянул на часы, показывая, что ему уже пора. Марийка продолжала болтать и обижать его, живописно описывая павлина, его распущенный хвост и длинный клюв, похожий на авторучку. Даже попросила Петринского подойти и поглядеть на павлина. Но он не послушался. Вместе этого подошел к двери и зажег лампу. Все сразу же преобразилось, даже павлин из чашки исчез. В кухоньке стало как-то интереснее, веселее. Марийка оставила чашку в сторону и начала хозяйничать. Она решила приготовить для гостя яичницу, предположив, что он порядком проголодался. Тот бурно запротестовал, заявив, что приглашен на ужин к деду Стефану. Но девушка и слышать ничего не хотела. Плитка уже нагрелась, а яйца взбиты с мелко накрошенной брынзой. Гость подчинился, сел на топчан и начал разглядывать «интерьер»: полки, тарелки, над топчаном — шитый коврик, картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Куда пойдешь? Ночь такая длинная, что можно с ума сойти, пока наступит новый день. И он постепенно успокоился, посматривая время от времени на хозяйничавшую Марийку в пестром переднике.
— Что-то я не вижу у вас книг! — язвительно сказал Петринский.
— Они не здесь. Я держу их там, в бабушкиной комнате.
И, помолчав, неожиданно добавила: