Пробуждение - страница 35
— Я тоже люблю искусство и литературу, товарищ Петринская, — возразила студентка, — и пришла сюда не для того, чтобы заниматься торговлей!.. Мы с моей квартирной хозяйкой придерживаемся в вопросах искусства и литературы одного мнения.
— Да, конечно, конечно… Под влиянием моего мужа и Малина начала читать романы.
— Не только романы, но и стихи! — дополнила старая дева.
— Да, и стихи.
— Я стихи не люблю, — снова вступила в разговор студентка, — предпочитаю романы… Особенно фантастические…
— Вы с моим мужем, наверное, вполне поняли друг друга по этому вопросу!
— Вполне!
— Нашли общую тему…
— Да!
— Ну, раз так, будете вдохновлять его…
— Каждый писатель нуждается в музе! — сказала Малина и покраснела.
Евдокия снисходительно посмотрела на нее.
— Ты-то откуда все это знаешь?
— Читала.
И Малина принялась рассказывать о Данте Алигьери и Беатриче.
Студентка закурила новую сигарету и скрылась в облаке табачного дыма. Гобелены и журналы были разбросаны на диван. Всего полчаса назад здесь сидел Петринский. Листал их на коленях этой красавицы, нахально прижимаясь к ним. В Евдокии снова вскипела злость. Она присмотрелась к волосам девушки и спросила:
— Простите, это парик?
Девушка весело засмеялась.
— А вы как думаете?
— Думаю, что да…
— И я так думаю! — шутливо продолжала студентка.
— Очень уж похоже на парик…
— И мне так кажется… Давайте проверим!
Студентка ухватилась за свои буйные кудри и одним махом сняла парик с головы. В гостиной стало вдруг светло, словно открыли шторы и в комнате засияло солнце.
— Боже мой, что это? — Евдокия схватилась за голову.
— А вы, оказывается, блондинка! — заявила Малина, переходя неизвестно почему на «вы», пораженная коротко постриженными волосами девушки.
— Да, блондинка, вам нравится?
— Не особенно, — поморщилась Малина, — как будто вы переболели брюшным тифом… Когда-то… блондинки были в моде. Вам не надо так коротко стричься.
— А мне она больше нравится в парике, — сказала Евдокия.
— Ведь правда, так лучше?
— Правда.
— Не похожа ли я в нем на негритянку?
— Негры сейчас как раз в моде! — продолжала Евдокия.
— Да, один негр с нашего факультета крутился вокруг меня, но я его быстро отшила… А так они симпатичные ребята…
— Говорят, что они дурно пахнут, — сказала Малина и снова покраснела. — Это правда?
— Нет. Но они очень сексуальны.
— И я это слышала, — загадочно усмехнулась Евдокия, — только не дай бог попасть им в руки…
— Это зависит…
— От чего «зависит»?
— От чувств…
— От каких чувств?
— От любви… Там, где любовь, — не выбираешь… Одна моя подруга вышла замуж за негра из Южной Африки, и они очень счастливы…
— За миллионера?
— Нет, у них заповедник диких животных…
— Людоедства у них уже нет! — добавила, снова краснея, Малина. — Я смотрела один фильм… Правда, об Австралии…
— Мы говорим об Африке… — пояснила студентка. — Культура проникает повсюду… Я бы вышла замуж за кого угодно, была бы любовь… А будет любовь — поеду хоть на край света.
— Это правильно! — согласилась Малина.
Евдокия не согласилась.
Они начали разгоряченно говорить о любви, о чувствах, о мужчинах. Вовлекли в разговор и старую деву, которая продекламировала им стихотворение времен своей молодости. Потом снова перешли на моду, на негров, на мужчин, заговорили об изменах… и снова о моде. Как ни странно, из всех троих самой возбужденной была Евдокия, проявившая интерес и к парику. Встав перед зеркалом, Евдокия с помощью студентки старалась натянуть парик на свою голову. Малина, скептически поджав губы, подавала советы. А студентка восхищалась громадной, ставшей вдвое больше головой, заполнившей почти все зеркало.
— Великолепно! Великолепно! — повторяла она.
— Боже мой, лишь бы не увидел муж! — ахала Евдокия.
— Вам очень идет! Очень! — успокаивала ее девушка.
— Страшна, как смерть…
— С острова Борнео! — многозначительно добавила Малина. — Или с Огненной Земли…
И тут в гостиной неожиданно появился Петринский. Он был явно взволнован и с трудом переводил дух. Увидев жену в парике под Анджелу Дэвис, он вздрогнул, отступил назад и долго не мог прийти в себя. Евдокия подмигнула ему, обвила его шею руками и начала ласкаться к нему, щекоча париком лицом. Он отчаянно вырывался. А остальные женщины смеялись и подзадоривали Евдокию. В конце концов Петринский с трудом вырвался из объятий и сказал раздраженно: