Проданная (ознакомительный фрагмент) - страница 6

   Он всегда был таким, – подавляющим, жестким, и даже говорить ему ничего не нужно, только посмотреть. А сейчас… Когда вот так напирает, когда давит и приказывает, сжав челюсти, напоминая медведя, который зарычит и разорвет одним легким движением.

   Даже голова слегка кружится, хочется сжаться в комочек и расплакаться. А лучше, – как в детстве, закрыть лицо руками и представить, что ты в домике и тебя никто не видит, – тогда есть шанс, что этот разъяренный зверь пройдет мимо.

   Но, увы, реальность не способна меняться только от одного нашего желания!

   – Я не буду твоей, Санников. Никогда.

   Несмотря ни на что, заставляю себя встрепенуться. Сжимаю кулаки и вздергиваю подбородок. Пусть не думает, что ему удалось со мной, как и с другими. Пусть знает, что на меня не действует ни его хриплый голос, от которого млеют его расфуфыренные куклы, падая перед ним штабелями и тут же, по щелчку, раздвигая ноги, ни его тяжелый взгляд, от которого даже крепкие с виду мужики готовы наложить в штаны и соглашаться на все его, даже самые нелепые и невыгодные для них условия.

   – Правда? – его стальные глаза наполняются насмешливыми искорками, но несмотря на иронично поползшие вверх брови, челюсти сжимаются еще сильнее.

   – София… – его голос вдруг совершенно меняется, становится тихим, совсем не резким, тягучим, а в глазах на миг мелькает… Что-то такое, чего такие, как Санников не способны испытывать в принципе. По сути своей.

   Даже не интерес, какой-то сумасшедший голод вперемежку с безумным полыханием страсти и… нежности?

   Лишь на миг, а, может, мне и показалось.

   Я громко, судорожно сглатываю, когда он просто проводит пальцем по моей шее, – от подбородка вниз.

   Простое движение, а меня как будто прожигает огнем. Так мощно, что даже все внутренности опаляет. Как будто и не человек он вовсе, а самый настоящий демон, под кожей которого бурлит огонь или бушующая лава. Разве может от человека исходить такой жар?

   – Не трогай меня! – упираюсь в его каменную грудь обеими ладонями. Только ведь ему это, что укус комара, или еще незаметнее. Чувствую, как под руками играют стальные мышцы, и хочется еще больше отпрянуть, отдалиться, да вот только некуда.

   Но Санников, на удивление, делает шаг назад.

   Его глаза темнеют, буквально превращаясь в пламя почерневшего серебра.

   – Ты будешь моей, София, – рвано, угрожающе и безумно уверенно произносит он, скрещивая руки на груди. – Ты уже моя. И будешь ублажать меня всеми возможными способами, где я захочу и когда захочу.

   – Не твоя, Санников, – резко качаю головой.

   – И никогда не буду.

   Это    бред. Бред. Повторяю себе, измученно опираясь головой о створку двери.

   Мы ведь живем в цивилизованном мире!

   Нет, Санников, конечно, после всего, что мне наговорил, далек от цивилизации, но все же… В конце концов люди же, кроме него, есть вокруг! Он должен одуматься! Или кто-то должен его остановить! Двадцать первый век, Европа! Людей не продают и не покупают!

   – Стас… – судорожно вдыхаю приоткрытым ртом воздух, облизывая пересохшие губы. – Эта шутка затянулась, – очень стараюсь, чтоб хотя бы голос не дрожал, тогда как руки совсем меня не слушают. Но все – таки мне удается расстегнуть колье, хоть и не с первой попытки, – дрожат они все же неслабо.

   Он же должен прийти в себя? Должен меня услышать?!

   Снова встряхиваю головой, отгоняя от себя наваждение. Нет, ну, на самом деле, – так же не бывает!

   Челюсти Санникова сжимаются. А глаза скользят по моим губам, прожигая, от взгляда этого тяжелого меня будто током бьет. Ощущение, что я даже вижу напряженные вздувающиеся вены на его руках через рукава дорогого пиджака.

   Беззастенчиво опускает взгляд ниже, так красноречиво проходясь по груди, останавливаясь на сосках, спускаясь на живот и … еще ниже, что я не просто чувствую себя раздетой. Такое ощущение, что Санников меня прямо сейчас имеет во всех позах.

   Вздрагиваю, чувствуя, как резко подгибаются ноги, а руки начинают уже не просто дрожать, а таки трястись. Даже думать не хочу, что он там себе представляет. И почему с его губ слетает что-то среднее между хрипом и рычанием, тогда как глаза четко останавливаются в области моего лобка.