Продолжение легенды - страница 8

Не будучи привлекательной, леди Чайзвик, тем не менее, имела множество поклонников. Её большие черные глаза всегда излучали пламенный призыв, суля мужчинам небывалую страсть, но никто ни разу не уличил её в адюльтере, и вовсе не потому, что она была уж так добродетельна. Когда очередной претендент на руку знатной дамы появлялся в доме, его непременно встречали какие-то родственники, гости, воспитанники. Так и не добившись заветного свидания, посрамленный джентльмен удалялся, поклявшись узнать тайну её холодности. Она отклоняла одно выгодное предложение за другим. В конце концов, близкие к ней люди пришли к выводу, что виноват в том мистер Батлер.

– Конечно, он, как человек достойный, никогда не позволит себе ничего лишнего, – говорили вслух, но про себя думали совсем иное.

Для многих не было секретом, что отношения между супругами оставляют желать лучшего. Уж слишком они разные – богобоязненная мисс Элеонора и ее непреклонный деспотичный муж. А вот вдова ему была под стать.

Слухи не были лишены оснований, мистер Фицджеральд и недели не мог прожить, чтобы не увидеться со своей родственницей. Она была дерзка с ним, но он словно и не замечал этого, прощая ей все, даже заступничество за жену и старшего сына. Однако, когда однажды она чересчур резко обвинила его в излишней суровости и несправедливости к ним, мистер Батлер попросил её удалиться. Англичанка пристально посмотрела ему в глаза, и он не смог выдержать насмешливого взгляда. Никто не смел так смотреть на него. Чувствуя себя оскорбленным, он промаялся несколько дней, срывая злобу на слугах, и отправился к ней выяснять отношения. Дворецкий доложил, что леди Чайзвик уехала и не сообщила куда.

Вернуться домой к беременной жене, и без того раздражающей своей покорностью, робостью, тихим голосом, было свыше его сил. Её глаза казались такими тусклыми на фоне черных горящих глаз Лиз, так он называл вдову про себя. И мистер Фицджеральд погнал коня на плантацию, но, не доехав до своего имения, повернул к родственнице, желая непременно увидеть ее. Въехав в усадьбу, он спешился, привязал коня и пошел к дому, удивляясь, что никто его не встречает, собаки и те не залаяли. Он не стал звать привратника, зная, где может находиться ключ. С сомнением он посмотрел на забрызганные грязью сапоги и направился прямо в спальню. Кто-то негромко ахнул, когда он хлыстом толкнул дверь. В постели в объятиях юноши, обитавшего в доме на правах сиротки-воспитанника, лежала леди Чайзвик.

Увидев недоумевающее лицо своего благодетеля, она приподнялась, окинула взглядом комнату, юного любовника, накрывшегося покрывалом, и громко расхохоталась. У мистера Батлера, начавшего осознавать, что происходит, помутилось в глазах, и он поднял хлыст, чтобы остановить этот нестерпимо оскорбительный смех. Удар пришелся по обнаженному плечу, красный рубец мгновенно вздулся на нежной коже, но Лиз продолжала смеяться…

Они не виделись вплоть до рождения его дочери Розмари. Не она, он был смущен тем, что проник в женскую тайну, однако возражать не стал, когда мисс Элеонора предложила пригласить в крестные матери леди Чайзвик. Элоиза была очень внимательна к нему, предупредительна, хотя в её глазах он всегда видел затаенную насмешку. В последующие годы их отношения были холодно дружелюбными. Мистер Фицджеральд следил за её плантациями, как за своими, однако никогда не заходил в дом; она души не чаяла в его детях, помогая мисс Элеоноре во всем.

К её мнению прислушивались, шла ли речь об устройстве благотворительных балов, базаров и пикников или о выборе жениха для взрослой дочери. Самая родовитая дама Чарльстона сумела стать и самой влиятельной. Прибыв сюда без денег, без связей, будучи ещё совсем молодой женщиной, она сумела занять положение, на завоевание которого, если это вообще удается, нужны годы и годы.

По рекомендации леди Чайзвик Ретт Батлер был определен в лучший пансион, хотя его отец так не думал: помещение было старое, режим вольный, ученики могли даже ночевать дома и приходить на занятия утром. Но больше всего ему не нравился хозяин пансиона – мистер Хоффман, который слыл человеком хоть и непредвзятым, трезвомыслящим, но вольнодумцем, любителем философии и оригинальных рассуждений, именно то, что приветствовала миледи. Она считала, что мальчику давно пора общаться не только с рабами на плантации и дикой природой, но и со сверстниками и людьми более пытливого ума, чем у мистера Фицджеральда.