Продолжение следует... - страница 21

Со школьной скамьи пришёл в батарею и связист комсомолец Аксёнов — тихий мальчик с кроткой, застенчивой улыбкой. Великолепно работал, знал технику, безупречно выполнял приказы и никогда ни на что не жаловался.

Смотришь на него: сидит дежурит в сыром окопе, промок, дрожит от холода. Он маленький, худенький.

— Как дела, Аксёнов?

Улыбается:

— Хорошо.

Командиром отделения радистов был сержант Сергеев. Человек уже с некоторым житейским опытом, поэтому на младших он смотрел с полуулыбкой мудреца.

Любил задавать им каверзные вопросы, прикидываясь непонимающим, и разыгрывать.

Вернётся с НП на огневую, его расспрашивают: «Как там на передовой?» Вполне серьёзно Сергеев городит такое, что народ только ахает. А Сергеев — дальше. До тех пор сочиняет, пока вымысел не станет очевидным.

— Ребята, он нас опять разыгрывает. Вот вредный.

Но у рассказчика ни один мускул на лице не дрогнет. Его выдаёт только удовольствие, играющее в глазах.

И ещё в глазах Сергеева была хитрость, которая в боевых обстоятельствах шла на пользу общему делу.

Я назвал одиннадцать человек. В документе, который я нашёл, сказано, что было двенадцать солдат и сержантов. Сколько ни старался припомнить ещё одного бойца из взвода управления, из тех, что шли на НП 31 октября, к сожалению, не смог.

Одиннадцать бойцов и сержантов. Люди все разные. Одинаковы в одном. Это были солдаты сорок третьего года.

Солдаты опытные, профессиональные, привыкшие к тяготам войны и хорошо знавшие врага. И уже посмеявшиеся над ним.

Это были солдаты, познавшие радость побед и потому более, чем ранее, уверенные.

И ещё: солдаты, убедившиеся на своём опыте в непреложной закономерности Отечественной войны. А она состояла в том, что наши силы росли, мы набирали превосходство и время уже работало на нас.

Пойдёт солдат в штаб армии с донесением, вернётся и рассказывает товарищам:

— Ох, ребята, знаете, сколько ещё всего за нами стоит! И пехоты понаехало, и артиллерии! Пушек в каждом дворе понатыкано!

А у ребят глаза от возбуждения горят:

— Правда?

— Ну! Сам видел!

...Тихо поскрипывает, разматываясь, катушка с кабелем. Кончается — присоединяем следующую. И опять: скрип-скрип-скрип.

Но вот в стороне кто-то свистнул, и мы видим, как наперерез нам бежит по кукурузному полю солдат, делает знак рукой: «Стойте!»

Узнаю разведчика из дивизиона.

— Капитан приказал вам, чтобы шли не на ветряк, а дальше, на высоту девяносто пять и четыре.

— Но ведь она у противника...

— Только что взяли.

Минут через пятнадцать нам попадаются трое: два конвоира и пленный. Пленный — высокий белокурый немец. Серый френч расстёгнут, один рукав наполовину оторван. Лицо перекошено, на щеке кровь, дышит широко раскрытым ртом, как боксёр в перерывах между раундами. В глазах — злой, лихорадочный блеск. Ещё не остыл.

— Откуда ведёте?

— С высоты девяносто пять.

— Уже наша?

— Тяжело далась.

Потом перед нами возникают два кургана. Ближний пониже. Дальний — высокий, тупоголовый, с крутыми склонами. Это и есть высота 95.4.

Взбегаем на неё и видим следы недавнего боя: в траншее лежат трупы гитлеровцев, по брустверу разбросаны немецкие винтовки, гранаты, противогазы «лошадиная морда», патроны. Чуть пониже — разбитый крупнокалиберный пулемёт.

Впереди тихо. Выстрелов не слышно. Начинаем осваивать наш новый наблюдательный пункт. Бойцы вытаскивают из траншей трупы, относят их вниз, в кукурузу.

Черных присоединяет кабель к телефону, даёт проверку, с батареи отвечают. Слышимость хорошая.

Связисты начинают тянуть «нитку» к дивизионному коммутатору в село Балки. Это близко.

Маликов устанавливает стереотрубу.

— Смотрите, старший лейтенант! Тут всё как на ладошке. Диспозиция! Другого слова нет.

Да, такой удобной высоты мы ещё никогда не встречали.

Отступая, гитлеровцы старались всегда закрепиться на местах возвышенных, мы оказывались в низинах. Атаковали снизу.

Когда мы стояли на Северском Донце, 312-й артполк занимал позиции перед Лисичанском. Потом его перебросили правее по фронту — к Красному Лиману, и мы два месяца сидели в болотах, кормили малярийных комаров и до глухоты в ушах глотали акрихин.

Наблюдательные пункты — только на деревьях. По деревьям мы научились лазить, как обезьяны. Особенно быстро натренировались слезать. При начале артобстрела. Здесь показывали рекорды.