Происхождение вилки. История правильной еды - страница 48

Я хотел сделать этот очерк как можно более кратким, поэтому многое мне пришлось опустить, а еще о множестве вещей я, вероятно, просто забыл упомянуть. Поэтому, мне кажется, я имею право не делать betise des conclusions[76]. Закончу же я, пожалуй, наблюдением, которое мне подсказала небольшая культурологическая полемика.

Мир еды требует определенных знаний. Известно, что любопытство — главный побудительный мотив к познанию, а знание, в свою очередь, является необходимым условием для удовольствия. Ведь именно знание определяет выбор и количество предложений рынка, разнообразие продуктов, способствует обмену и стимулирует любопытство. Поэтому знание, в том числе и в выборе продуктов питания, кажется нам базовым понятием.

Мы обычно называем культурой все, что относится к общению: писательство, поэзию, музыку, живопись, скульптуру, архитектуру (если она связана с общением — например, здания церквей и княжеских дворцов, в отличие от «гражданской» архитектуры) и т.д. Все остальное мы не включаем в понятие «культура»: оно остается и должно оставаться вне этой категории. Но ведь еда — это тоже общение. Само слово «пир» (convivio — букв, «сожительство») показывает нам, что еда есть акт некоей совместной деятельности, а не просто «обжираловка», цель которой поскорей набить себе живот. Если кухня не является частью культуры, откуда у нас такие термины, как «придворная кухня» или «диалектная кухня»? Я не решусь отвечать сейчас на все эти вопросы, ведь вообще-то я занимаюсь «материальной культурой», а этот термин как будто специально создан для того, чтобы удовлетворить всех.

Библиография по истории питания разрастается с каждым днем: эта тема сейчас в моде, и с ней вполне можно участвовать в конкурсе на получение места в каком-нибудь университете. Тот, кто желает узнать забавные факты из истории еды или же получить основательную информацию по какому-то конкретному вопросу, обнаружит невероятное количество разных названий. Как правило, это работы, написанные специально для университетских конкурсов и призванные продемонстрировать эрудированность автора, а главное — «почтение к работам старших коллег», то есть по сути представляющие собой компиляции. Поэтому разобраться в этом изобилии — задача не из легких, тем более что большинство этих книг состоит из общих мест.

Книга «История питания» под редакцией Жана-Луи Фландрина и Массимо Монтанари (Storia dell'alimentazione, a cura di J.-L. Flandrin е di М. Montanan, Laterza, Roma-Bari 1996) представляет собой сборник весьма интересных исследований, дополненных к тому же содержательной библиографией. Авторы этого сборника — весьма знающие специалисты, у каждого из них уже имеется по нескольку значимых и оригинальных публикаций. Все их работы всегда основаны на работе с источниками и на широком библиографическом материале, однако большинство из этих статей, к сожалению, разбросаны по разным специализированным журналам. Жан-Луи Фландрии занимается и Средневековьем, и Новым временем (он издал среди прочего книгу «Французский повар» (Le cuisinier françois, Montabla, Paris 1983). Массимо Монтанари занимается как раз в основном Средними веками.

Отдельно по истории макарон см. статью Фландрина «Макароны в провансальской кухне» (J.-L. Flandrin. Les pates dans la cuisine Provençale // «Medievales, Langue, Textes, Histoire», 16-17, 1989, pp-65-75) В том же номере есть статья Монтанари «О культурной истории макарон в Италии» (М. Montanari. Notes sur l'histoire des pates en Italie, pp. 61-64) и другие чрезвычайно интересные статьи. В том же журнале, но в №5 за 1983, сс. 5-15, статья Фландрина «Похлебка, суп, бульон» (J.-L. Flandrin. Brouet, potages, bouillons). Монтанари написал множество статей во множестве журналов, и надеюсь, я не поддаюсь просто дружеским чувствам, которые нас с ним связывают, когда говорю, что три тома «Пира» (Convivio), тоже изданные в издательстве Laterza, являются чуть ли не лучшими работами по истории культуры питания. В этой своей книге я цитировал один из томов (Nuovo Convivio