Пророчества Авеля. О будущем России - страница 16

На этот раз заключение оказалось очень долгим и тяжелым. В Соловецком монастыре, или на Соловках, Авель провел десять лет и многое претерпел. Как он сам пишет в своем Житии: он «десять раз был под смертию, сто раз приходил в отчаяние, 1000 раз находился в непрестанных подвигах и прочих искусов было отцу Авелю число многочисленное и число бесчисленное...»

Соловецкий игумен, архимандрит Илларион, к заключенным был суров и беспощаден. Двое узников умерли от холода, голода и угарного дыма, проникавшего в камеры. Авель, по доброте душевной, пытался вступиться за них, но в ответ последовало только ужесточение режима.

Лишь когда войска Наполеона подступили к Москве и она пала, вспомнил император о пророчествах вещего старца. Князь Голицын, обер-прокурор Святейшего Синода, по поручению императора написал письмо в Соловецкий монастырь с требованием «выключить» старца Авеля из числа колодников и «включить» в число монахов на полную свободу. К письму была сделана приписка: «Ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург, мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить».

Архимандрит Илларион встретил данное распоряжение большим страхом, что естественно. Он боялся, что при встрече с императором Авель может рассказать о творимых в монастыре беспорядках и беззаконии: воровстве, издевательствах и избиениях заключенных, а также о том, что сам архимандрит собирался уморить Авеля голодом.

В ответном письме князю Голицыну он написал следующее: «Ныне отец Авель болен и не может он к вам быть, а разве что на будущий год весною...» В ответ император Александр I издал именной указ Святейшему Синоду с таким повелением: «непременно Авеля выпустить из Соловецкого монастыря, и дать ему паспорт, во все российские города и монастыри; при том же, чтобы он всем был доволен, платьем и деньгами».

Через некоторое время, когда началось отступление французской армии, игумен Соловецкого монастыря получил новый приказ князя А. Н. Голицына: если узник еще жив, не медля прислать его в Петербург. Настоятелю Иллариону отдельно было указано: «Дать отцу Авелю денег на прогон до Петербурга».

Тогда порешил Илларион уморить голодом строптивого старца. Авель же в ответ предрек ему и его помощникам смерть неминучую.

Вот тогда пришлось архимандриту исполнить высшее указание.

Знал архимандрит о пророческом даре Авеля, отпустил его.

Однако и это пророчество сбылось: той же зимою на Соловках случился странный мор, Илларион скончался, так же «Бог весть от какой хворобы» умерли его подручные.

1 июля 1813 года монах Авель вышел из Соловецкого монастыря на свободу и затребован в столицу. По прибытии в Санкт-Петербург он пришел к князю Голицыну. Сам император в то время находился за границей. Князь, который «рад бысть ему зело и вопрошал о судьбах Божиих», долго беседовал с ним наедине и «смиренно» вызнавал у страстотерпца «вся от начала веков и до конца».

Беседа была долгой и без свидетелей. Как пишет сам Авель, поведал он князю «вся от начала до конца». Услышав в «тайных ответах» предсказания вещего монаха, по слухам, судьбы всех государей и до конца веков, до прихода антихриста, князь ужаснулся. А напоследок дал ему денег на паломничество по святым местам.

После этого светлейшие лица государства российского наконец-то оставили старца в покое. Да и сам он сильно изменился, ушел в себя и перестал сообщать людям «тайны Божия».

Пришел он в Невский монастырь за благословением архимандрита Амвросия. А после этого, как повествует Житие, «видя у себя паспорт и свободу во все края и области, и потечет из Петербурга к югу и востоку, и в прочие страны и области. И обошел многая и множество. Был и в Царьграде и во Иерусалиме, и в Афонских горах; оттуда же паки возвратился в Российскую землю: и нашел конец и начало, и всему начало, и конец; там же и жизнь свою скончал; пожил на земли довольно, до старости лет своих... Жизнь свою скончал месяца генваря, а погребен в феврале. Тако и решился отец наш Авель, Новый страдалец... Жил всего время — 83 года и 4 месяца».

На склоне лет тихо доживал он свой век в Троице-Сергиевой лавре, разговаривать не любил. Ездили к нему московские барыни с вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец.