Пророчица - страница 32
(его собственное определение), а потом — по пути на танцплощадку — еще раз исполнил свой номер «на бис!» для тех, кто только что присоединился к компании и его не слышал.
Вот, пожалуй, всё, что мне удалось выяснить о передвижениях и занятиях наших жильцов во второй половине того воскресного дня. Ничего особенного. В общих чертах, всё как всегда. Но в восемь часов произошло важное событие. Во входную дверь позвонили, и Калерия, открывшая ее, увидела на пороге женщину средних лет, в белом халате, довольно сурового вида, со специфическим выражением лица, по которому нетрудно распознать человека, находящегося при исполнении. Действительно, женщина сухо, без улыбки и не представившись, осведомилась, здесь ли проживает гражданин Кошеверов и дома ли он? Калерия направила ее к антоновой двери, и та, постучав и дождавшись, когда Антон откроет ей, зашла в комнату. Заинтригованная Калерия решила дождаться конца этого — явно официального — визита и выяснить, в чем тут дело. Тон посетительницы, по ее мнению, не предвещал соседу ничего хорошего. «Может, в музее что случилось? Но при чем тут белый халат?» — объясняла мне она свои предчувствия. Чтобы держать под контролем выход из квартиры и не прозевать ухода нежданной гостьи, Калерия пошла на кухню и занялась там, якобы, уборкой в своем шкафчике. Ждать ей пришлось недолго. Минут через пять-семь она услышала шаги и из маленького, ведущего в кухню коридорчика могла, сама оставаясь не на виду, наблюдать за направлявшейся к выходу процессией: впереди пришлая тетка, за ней Матрена со своим узлом и без всякого выражения на лице и, наконец, Антон, смурной и опустивший голову. Всё это шествие проходило в полном молчании. Что это значит, понять было невозможно. Через пару минут Антоша вернулся один, запер входную дверь и быстро прошел в свою комнату. Как ни мучили Калерию любопытство и тревога за «пацана», она не решилась пойти за ним и выяснить, что же произошло и почему пришедшая тетка забрала с собой Матрену.
Что происходило в комнате в течение тех пяти минут, которые так интересовали Калерию, мне рассказал сам Антон, да кроме него и некому было.
Он дремал, когда в дверь постучали, и первая его мысль спросонья была: «Матрена могла сама выйти и пойти гулять по квартире; и вот ее привели… ужас». Но, слава богу, его гостья оказалась на прежнем месте и продолжала спать. Он открыл дверь, и вошедшая женщина — лет сорока пяти, худощавая, светлые завитые волосы, в белом халате (это всё, что он мог припомнить, описывая ее) — первым делом удостоверилась, что перед ней, действительно, Кошеверов А. Б., приходящийся племянником Матрене Акинфьевой, и что спящая и есть сама Акинфьева. Антон подтвердил, что так оно и есть, а сам судорожно пытался понять, о чем идет речь и чего эта незнакомая женщина от него хочет. «Психиатр, — догадался он, — Жигунов, гад, вызвал». Но тут же выяснилось, что это была ошибка.
— Вы уже поняли, откуда я? — спросила пришедшая. — Я — старшая по режиму. Какое вы имели право забирать пациентку, не оформив документы? Что это за самоуправство?
— Но я же договорился с Амалией Фадеевной, — вконец запутавшись, пролепетал Антон. — Она мне разрешила… Какие документы?..
— Не знаю я, с кем вы договаривались. Мне сама Амалия Фадеевна позвонила и велела срочно забрать пациентку по указанному адресу.
И чуть помолчав, добавила еще более раздраженным тоном:
— Будто у меня дел других нет в воскресенье — беглых по домам собирать… Будите ее — ехать пора.
— А как же…
— Все вопросы будете решать с Амалией Фадеевной. Родственников она принимает по четвергам, с четырнадцати до семнадцати. А до тех пор свидания вам запрещены. Понятно? Всё. Собирайте ее.
Совсем выбитый из колеи Антон растолкал свою тетю Мотю — благо, она спала не раздеваясь, — вручил ей так и не развязанный узел с ее бельишком, а затем проводил изъятую у него пациентку вместе со старшей по режиму до стоявшего слегка поодаль старенького, запыленного «газика». Попрощавшись — Матрена при этом никак не реагировала и не ясно было, понимает ли она что-нибудь, — и подсадив бабку в машину, Антон воротился домой в совсем уж мрачном настроении.