Пророчица - страница 36

Но (прошу прощения за очередное отступление в сторону от основной линии рассказа) вернемся к Жигунову как обладателю спасительного для Вити средства. Виктор уже пару раз обращался к соседу с аналогичной просьбой в аналогичных обстоятельствах, и тот не отказывал в помощи, наливая граненый стакашек, хотя вел себя при этом не совсем по-товарищески, высокомерно подчеркивая тоном свое превосходство и солидность и указывая тем самым на Витину слабость и несерьезность. Правда, Витя мог оправдывать себя тем, что он не клянчит у соседей на опохмел ввиду отсутствия денег (что было бы низшей степенью падения для пьющего человека), а лишь просит в долг на краткое время, и действительно, в тот же день (или, в крайнем случае, на следующий) возвращал свой долг, отдавая Жигунову целую бутылку и не взирая при этом на его отнекивания: «Бери, бери — может я еще у тебя когда попрошу». Витя был вообще не скупердяй, и никто не мог упрекнуть его в том, что он когда-то пил на чужой счет, не вернув потом долги сторицей — такое благородное поведение было одним из краеугольных камней, на которых зиждилась его репутация в среде его друзей и собутыльников, высоко ценящих подобную черту характера. Так что, хотя у Вити и не было желания обращаться к соседу и в очередной раз выносить его снисходительные ухмылки, он мог не без основания считать, что он вовсе ничего не клянчит, а всего лишь претендует на часть своего же добра, переданного соседу на хранение в прошлый раз. Главная сложность, однако, была в том, что в этот раз было еще слишком рано и, вероятно, Жигуновы еще спали. Но терпеть до тех пор, пока они точно встанут и пока кто-то из них сам появится в коридоре, было совершенно невмоготу: мысль о том, что, получив желанное лекарство, можно будет уже через пять минут получить заметное облегчение страданий, превозмогла все противоположные соображения и сомнения. (Я уже почти час описываю эту ситуацию, а у Виктора все такие рассуждения заняли не больше пяти-десяти минут).

Воодушевленный наметившимся выходом из удручающего положения Витя поднялся и пошел к Жигуновым. В коридоре было тихо, и соседская дверь, как и следовало ожидать, была плотно закрыта. «Спят еще», — чертыхнулся Виктор, но — делать нечего! — осторожно постучался в дверь. Через некоторое время он снова постучал, а затем, выждав минутку и не получив никакого ответа, слегка потянул за дверную ручку. К его удивлению дверь легко подалась. «Не закрывались, что ли? — подумал он (это было странно, так как явно противоречило привычке соседа всегда проверять все запоры и задвижки). — Или всё-таки встали уже, а я не заметил?» Ободренный таким раскладом он приоткрыл дверь пошире и, заглядывая в комнату, позвал тихим голосом: «Афанасий Иванович…» После чего он внезапно замолк, остановился как вкопанный и несколько мгновений стоял, потрясенный увиденным и не понимая, что же теперь делать. Прямо перед ним, в шаге от его ног, на полу в большой луже крови лежал Афанасий Иванович…

Вернее сказать, лежало его мертвое тело. Нижняя часть его лица была прикрыта упавшей со стола скатертью, но видны были его открытые закатившиеся глаза, испачканные кровью лоб и щека и — брр! — большая муха, сидевшая около его переносицы. Картина насильственной смерти была настолько впечатляющей, что Виктору даже не пришло в голову проверять, а может, сосед еще жив, — он как-то сразу понял, что проверять тут нечего. Вторая мысль, которая почти в ту же секунду пришла ему в голову: «Кто это его?» И параллельно с этим вопросом в душе встрепенулся страх: а если этот «кто-то» еще здесь? Испуг этот был вполне обоснованным и требовал немедленных действий. Уже слегка пришедший в себя Виктор осторожно притворил дверь и ринулся через коридор в свою комнату, а буквально через минуту вернулся в коридор — предварительно выглянув из комнаты через приоткрытую дверь, — но теперь в его руке был небольшой плотницкий топор. (Как у всякого серьезного мастера у Виктора был набор разнообразных лично ему принадлежащих инструментов, пригодных на все случаи жизни, к которым он — в отличие от своей одежды и прочих вещей — относился очень бережно). Вооружившись таким образом, он, поглядывая в сторону жигуновских дверей, направился к Антону. Стараясь не производить лишнего шума, но все же достаточно громко, он постучал в двери и чуть позже позвал: