Пророчица - страница 41

, время от времени, как я предполагаю, угощавшей соседского мальчика пирожками с капустой или что-то подобное, тоже со счетов не сбросишь. Трудно ожидать проявлений какой-то печали со стороны Виктора — Жигуновы были ему никто, и никакие сентиментальные воспоминания его с ними не связывали, однако, не думаю, что и он остался к их внезапной смерти совершенно равнодушным. Картина зверского убийства (не в пьяной драке у пивной или на танцплощадке — это было бы еще в порядке вещей, и вряд ли бы потрясло закаленного Виктора, — а в тихой коммунальной квартире), усугубленная при этом воспоминанием о только что слышанном предсказании: кровь на стенах, кого угодно вывела бы из равновесия, и Виктор не оказался здесь исключением, несмотря на свой легкий характер и отсутствие привязанности к покойным.

Прибывшие на место происшествия стражи порядка из районного отделения МВД быстро и достаточно поверхностно осмотрели тела убитых и обстановку в комнатах: старший лейтенант при этом прошел в комнату, присев на корточки и не касаясь трупа, внимательно осмотрел его, прошел затем в другую комнату, побыв там пару минут, вернулся и предварительный осмотр был на этом закончен. Приехавшие с ним нижние чины наблюдали за его действиями, стоя на пороге комнаты, но внутрь не заходили; кое-что было видно и стоявшим в коридоре за их спинами нашим свидетелям преступления. После окончания осмотра комнату закрыли, начальник задал жильцам несколько коротких вопросов: «Кто и когда обнаружил убитых?» — «Я, — сознался Витя, — приблизительно в полшестого утра увидел сначала Жигунова, а потом — минут через пять-семь — мы с Антоном прошли в другую комнату и увидели его жену». — «Трогали ли они что-нибудь в комнатах и перемещали ли трупы?» — «Нет, насколько помнится, ни до чего не дотрагивались». — «Когда в последний раз видели покойных?» — «Вчера ночью, без пяти двенадцать, точно знаю, Вера Игнатьевна приоткрывала дверь и выглядывала из нее», — сообщила Калерия. Дав задание одному из подчиненных собрать данные о свидетелях, начальник попросил у Калерии разрешения воспользоваться столом в ее комнате, расположился на нем и что-то писал авторучкой на вынутых из папки листах и бланках, пока получивший задание рядовой, слюнявя карандаш, заносил паспортные данные свидетелей — для этого каждому из них пришлось принести паспорт — в свой потрепанный блокнот. Покончив с этими формальностями, двое из приехавших удалились, оставив третьего — сержанта милиции — следить за неприкосновенностью места происшествия и строго предупредив свидетелей, что они не должны покидать квартиры до приезда следственной группы, которая вот-вот должна приехать.

— А как же с работой?.. Мне к девяти надо. У нас строго. — заволновалась Калерия.

— Не беспокойтесь. Вам на всё время выдадут повестки для предъявления в отдел кадров.

На том и закончился первый контакт с милицией.

Делать было нечего. Обычное течение времени как бы приостановилось, и приниматься за обыденные занятия было совершенно невозможно. Этому мешали и внешние условия (вот-вот должен был появиться следователь), и внутреннее состояние выбитых из колеи жильцов. Сидели по своим комнатам, попили чаю, Калерия сварила какую-то кашку. Виктор, несмотря на свою впитанную с молоком матери нелюбовь к ментам, вынужден был, как хозяин, пригласить сержанта в свою комнату — не стоять же ему в коридоре, — чтобы тому через распахнутую Викторову дверь можно было наблюдать за порученным объектом охраны. Поскольку сидеть вместе за столом и пить чай (пришлось угостить служивого и чаем с сушками) в абсолютном молчании затруднительно, между сержантом и Витей завязался вялотекущий разговор: о футболе, о жилищных условиях, об ожидавшемся приезде в город Майи Кристалинской, так, вообще… обо всем и ни о чем. При этом оба вынужденных собеседника старательно избегали разговора о том, что находилось за дверью напротив. Всё же точившая Витю мысль о необъяснимой (мистической?) связи между воплями Матрены о крови на стенах и реальной кровью на стенах неудержимо рвалась наружу, ею необходимо было с кем-то поделиться, и Виктор, не удержавшись, в кратких, но выразительных словах сообщил сержанту о вчерашнем происшествии: