Прощание с весельем - страница 20

Иван Матвеевич осторожно кашлянул:

— А как же это… грузовая-то магистраль как же?

— Ну что ж, что магистраль. У него супруга мигренью не страдает. Она у него вообще отличается завидным здоровьем. С ней, на почве повышенного здоровья, даже был — муж рассказывает — курьезный случай: она асфальтовый каток в кювет спихнула. Если это, конечно, не шутка.

— Дак ведь и Пашкина, однако, спихнет, — пробормотал Иван Матвеевич. — Такая черта спихнет с рогами…

— Ну, во всяком случае, они квартирой остались довольны. А в их освободившуюся секцию на Гусинобродке переехала курьер с матерью-пенсионеркой. А в комнату курьера — у них с матерью комната была в общежитии квартирного типа — поселили молодого специалиста, женатого. Вот… Подобьем теперь итог. Пора уже — на молодом специалисте цепочка оборвалась, у него вовсе ничего не было. Итак, что же получилось? А получилось, что в результате вынужденных переездов нашего уважаемого Пашки — помните, как мы его поганой метлой хотели? — три семьи получили квартиры. Досрочно. Кроме того, еще две, считая его собственную, улучшили свои жилищные условия. И вот это вот, в обстановке все еще существующей нехватки жилья, и есть, наверное, полная и окончательная правда. Которую, надо полагать, нас и призывают разглядывать. Чтобы мы сослепу дров не наломали.

Иван Матвеевич задумчиво покивал головой:

— Ишь ты… какая арифметика. Куковала бы, выходит, курьерша-то… кабы не Пашка? И специалист тот же…

— Выходит, так.

— Ну, спасибо, Яковлевич. — Иван Матвеевич поднялся. — Верно говорится: одна голова хорошо, а когда ни одной вот… — он постучал пальцем в лоб. До того другой раз дырявым своим котелком додумаешься…

Иван Матвеевич ушел как будто успокоенный. Однако на следующее утро — я побриться еще не успел — опять позвонил под дверью.

— Яковлевич, — сказал жалостно, — не пошутил ты надо мной вчера? Сознайся. Сижу — извелся весь. И так кину, и так приброшу — вроде правильно, твоя вроде правда… насчет правды-то, окончательной. А вот сосет тут и сосет, и хоть ты убейся… Этот-то как же? — он показал головой вверх. — Наш-то? Ведь жук он, получается, а? — и заторопился. — Ей-богу, не из-за потопов я! Пусть бы уж лучше каждый месяц топил, дьявол… Но ведь жук! Скажи честно — сам-то как считаешь?

Я вздохнул:

— Жук, Иван Матвеевич.

— Вот! — обрадовался он. — И я говорю: жучина первый сорт! Ффу-у! Прям отлегло… А что ж ты мне здесь плел-то? Час битый уговаривал.

Пришлось мне сознаться:

— Да не вас я уговаривал — себя.

А я и сам понял это лишь под утро: себя, себя уговаривал. Утешал. Очень уж хотелось утешиться. Потому что как раз накануне нашего с Иваном Матвеевичем разговора выстраивали мы с коллегами такую же «цепочку». И открывал ее наш собственный Пашка, а замыкал наш собственный курьер. Пашке, затравившему всех своими капризами, отдали мы четырехкомнатную квартиру, дабы смог он наконец отделить сына, сынулечку… кандидата наук, мужика тридцати лет. Курьеру же вовсе ничего не досталось. Оборвалась перед ним цепочка. Пока. В который уж раз — пока… И сидели мы, умники, опустив глаза долу, глубокомысленно «копали» и «взвешивали» и старались изо всех сил поверить, что окончательная правда в этой убогой дележке, а не в том, что Пашка наш — беспардонный рвач и самозваный гений.

А что касается переоценки сверху, то здесь Иван Матвеевич напрасно опасается: ее и точно пока не было.

Существовали рядом два некоторых государства, а именно: Тридевятое и Тридесятое. Жили, в общем, мирно, не считая мелких пограничных инцидентов. Торговлишку вели. Из Тридесятого в Тридевятое везли сковородки, лопаты штыковые, гармошки и зеленый перец. Из Тридевятого в Тридесятое — конопляное масло, хомуты, железный колчедан и дубовую клепку.

Так вот все и шло. Как вдруг из Тридевятого царства лично государю Тридесятого присылают четыре воза медовых пряников. И с ними — записочку. Дескать, так и так, учитывая наши с вами многолетние добрососедские отношения и желая дальнейшего сближения на равноправных началах, наш верноподданный народ кланяется вам этими пряничками, являющимися, между прочим, его повседневной национальной пищей. Отведайте, Ваше Величество, не побрезгуйте. А если эти прянички придутся вам по вкусу, то мы со своей стороны готовы впредь поставлять их для вашего двора в некотором количестве, на общих, разумеется, основаниях, то есть за валюту.