Прощание с весельем - страница 21

стр.

Скушал Тридесятый государь соседский пряник и расплакался. Потом созвал всех своих придворных поваров и фуражиров, неоднократно награжденных за их высокое искусство, и с большой обидой говорит:

— Сволочи вы, сволочи! Чем же вы меня кормите! Вы только посмотрите, что в Тридевятом царстве любой простолюдин на каждый день имеет… А ну, подходи по очереди!

С этими словами государь берет один пряник, ломает его на мелкие части и дает каждому по кусочку.

Распробовали господа придворные гастрономы гостинец — головы опустили. Нечем крыть. Действительно, по сравнению с этим пряником они своего государя невозможным дерьмом кормят. Но, с другой стороны, дружно высказали сомнение.

— Ваше Величество! — сказали. — Не велите казнить, велите миловать! Только не можем мы поверить, чтобы пряники, да еще такие, на каждый день в широкие массы пускали. Здесь налицо какая-то мистификация.

— Как так мистификация, — говорит царь, — когда вот же ясно сказано: «готовы поставлять впредь… за валюту», — тут он даже зубами заскрипел. — За валюту, семь-восемь!.. Вот на чем государство теряет — на вас, дармоедах! Прочь с глаз моих!

Прогнал государь поваров своих, а все-таки задумался. Подумал он, подумал, кликнул к себе лучшего шпиона и приказал ему отправляться в Тридевятое царство, чтобы досконально разузнать: правда ли, что там каждый день все едят медовые пряники?

И этой мерой пока и ограничился.

Проходит месяц, возвращается шпион. Докладывает: так точно — кушают. Каждый тащит эти пряники полными авоськами. И так их едят, и тюрю делают, только что крыши пряниками не кроют.

Государь, как услышал про тюрю, даже с лица переменился. Дело в том, что он имеющиеся пряники к этому времени приел, и теперь стоял перед альтернативой: или ему соглашаться с предложением Тридевятого государя и фуговать за пряники валюту, или…

Ну, конечно, на расходование валюты он, по трезвому рассуждению, не решился. Выбрал второй вариант: пригласил военного министра и, отворачивая лицо, сказал:

— Собирай войско.

Военному министру, как известно, подобные распоряжения дважды повторять не требуется. Он быстренько отмобилизовал всевозможные возраста, еще одному вассальному государству пригрозил, те четыре дивизии выставили — вот войско и готово.

Скоро сказка сказывается, еще скорее дело делается. Особенно такое богопротивное дело, как захват чужой территории в целях отъема медовых пряников. Нe успели в Тридевятом царстве опомниться, а уж вражеские войска оттяпали у них главный пограничный город. Ну, захватили. Как положено, маленько пограбили, маленько понасильничали. Но что касается пряников, тут надо отдать справедливость, никакого мародерства допущено не было. Все пряники у местного населения конфисковали, ссыпали в короба (итого получилось двести семьдесят коробов) и привезли в главную ставку — Его Величеству.

Вышел Его Величество из шатра, в окружении свиты и высшего командного состава, запустил руку в ближайший короб, достал пряник, который покрасивее, погрозил перстом в сторону неприятеля: «Валюты тебе захотелось!» — и сделал надкус.

Что такое! Совсем другой пряник. Доска какая-то пересушенная.

— Ничего не понимаю! — говорит государь. — Видать, у меня ратные заботы вкус отшибли. Ну-ка, вы попробуйте.

Свита царская и высшее офицерство рассредоточились вдоль коробов, берут пряники, пробуют. На всех лицах то же недоумение. Некоторые, у кого челюсти послабее, даже угрызть пряника не могут. Главнокомандующий два передних зуба выломил. Обидно! Восемь кампаний отвоевал — царапины не имел, а тут — на тебе. Зажал главнокомандующий свои драгоценные зубы в кулаке — и строевым шагом к государю.

— Ваше Величество! — говорит. — Не иначе как здесь организованный саботаж и укрывательство. Разрешите, я этот мерзкий город спалю.

— Пали! — отвечает Его Величество.

Спалили.

Двинулись дальше… Спустя некоторое время спалили второй город, третий и четвертый. И все без толку. Заветных пряников нигде нет. То есть, вообще-то говоря, везде их предостаточно, в каждом населенном пункте. Но что это за пряники! Гвозди ими забивать, а есть никак невозможно.