Простое море - страница 2

Моторная шхуна «Аэгна» идет из Ронды в Халликиви. Так думает старший диспетчер пароходства Феликс Йоханнесович Круус. Капитан Демидов так уже не думает. Он водит пальцем по карте и думает другое: куда выбросит «Аэгну», если этот норд-вест продержится еще часа три? Одиннадцать баллов много сильнее, чем сто пятьдесят лошадиных сил, установленные на неуклюжей, пузатой посудине. Конечно, капитана не покидает надежда, что оправдается прогноз и ветер спадет до пяти баллов. С таким противником можно бороться.

Самое мрачное состояние души у каждого капитана наступает тогда, когда ветер снес его с курса, забросил невесть куда и нет никакой человеческой возможности определить место судна. А оно скрипит, стонет, скрежещет, бросается на стихию упругой деревянной грудью. Капитан уже не отделяет себя от корабля. Он тоже стонет, рычит, скрипит зубами и мысленно подставляет грудь каждой волне, обрушивающей на палубу свой всклокоченный гребень. Это борьба насмерть. Победить — это значит спасти судно, людей и груз. Поражение — это пробоины, обрушившиеся мачты, смытые за борт люди, погибший груз и судно, раздробленное молотом волн о наковальню прибрежных камней. Капитан Демидов второй час держит курс против ветра, в открытое море. Но внутренним капитанским чутьем он знает, что шторм неуклонно несет «Аэгну» к берегу. Не видно ни маяков, ни звезд.

В рубку входит радист и долго, чертыхаясь, закрывает дверь, которую цепко держит ветер. У радиста ввалились глаза, лицо пожелтело и заострилось. Во-первых, он плохо переносит качку, во-вторых, представляет, в каком положении его шхуна.

— Капитан, надо давать «СОС». Не то нам придется кормить салаку, — хрипит радист, с натугой соединяя слова. Он простужен. У него болят суставы, и его тянет рвать. Рвать уже нечем, но спазмы разворачивают внутренности.

— Погодим. — Капитан Демидов царапает ногтем стекло, о которое со скрежетом бьются струи снега. Кому приятно давать «СОС»?

— Догодишься! — с ненавистью выкрикивает радист. У него нет сил спорить. Он бешено хлопает дверью рубки. Капитан криво усмехается:

— Откуда силенка нашлась!..

Неле закрывает дверь своего служебного кабинета, запечатывает ее латунной печатью и спускается по лестнице. Дежурный сержант поправляет ей платок и поднимает воротник. Если бы она была в форме, сержант только отдал бы честь. Неле выходит на улицу. Чудовищной силы ветер подхватывает ее и несет в сторону, противоположную той, куда ей надо идти. Неле задерживается у водосточной трубы и идет обратно по обледенелому тротуару, ложась на ветер. Она доходит до своей улицы и останавливается. Не сворачивая, идет дальше. В конце следующей улицы, откуда сейчас мутными глазами глядят два фонаря, начинается порт. При нормальной погоде с этого угла виден причал, у которого швартуется «Нептун»... Неле идет обратно, и ветер дует ей в спину. Она невольно ускоряет шаги. Кажется, что ветер торопит ее. Неле усмехается. Если Август приходил, то его уже нет. Он никогда не ждет. Подсунула же ей судьба такого грубияна!

Август Лееман до рези в глазах всматривается во мглу, стараясь угадать среди искорок снега огни створных маяков порта. На месте города — мутное белесое пятно. В ясные ночи там колышется зарево и сверкают перепутанные ожерелья уличных фонарей... Он оборачивается на стук двери. Кутаясь в плащ, в рубку заходит сменяющий его третий штурман Игорь Соколов.

— Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет, — декламирует Игорь. Он наклоняется над картой и рявкает хриплым басом, подражая не то пароходному гудку, не то капитану: — Штурман, место!

Август откладывает на курсе расстояние, пройденное после поворота, рисует черточку и пишет: 20.00.

— Опять моя приходная вахта, — сокрушенно вздыхает Игорь.

— Куда ты пойдешь в такую погоду?

— Скажите это вашей старушке тете, второй, — отмахивается Игорь. — Она поверит, что в такую погоду лучше всего сидеть у печки или стоять приходную вахту. А я считаю, что мне полезнее было бы сходить в кино. Или в трактир, — добавляет он шепотом.

— Попроси старпома. Может, он за тебя повахтит, если уж так срочно.