Пространство памяти - страница 3

Джонни пересек двор, на ходу ощупывая лицо: он пытался установить, насколько оно пострадало в драке. Один глаз ему здорово подбили, но пока еще он не заплыл. Губы распухли. Все болело, впрочем, ощущение было такое, будто боль принадлежала не ему, а кому-то другому. От этой отстраненности им всегда овладевала тоска: что ж он — не человек, что ли? А между тем стоило ему что-нибудь себе как следует представить, как оно становилось до того реальным, словно и в самом деле существовало. Любые фантазии ужасно на него действовали, не только чужие, но и свои; это его тревожило.

«Входить не буду, — решил Джонни. — Отступлю немного назад и очень вежливо попрошу. Я, конечно, давно их не видел, но мы же все-таки знакомы».

К багажнику обшарпанного «фольксвагена» кто-то прислонил большой плакат: «Маори имеют право на землю!» Джонни боком протиснулся мимо него к дому. Вечером в городе были волнения. По улицам разъезжали машины с громкоговорителями, по пути в паб Джонни заметил, что на центральной площади собирались группами люди, а позже в полицейском участке слышал взволнованные голоса молодых активистов. Джонни, которого однажды уже задерживали за нарушение общественного порядка, а потом вызывали в районный суд, чувствовал себя ветераном. Уличные выступления и политические стычки не очень-то его интересовали, но даже здесь, в десяти милях от города, спрятаться от них не удавалось. На длинном транспаранте, повисшем между двух палок, воткнутых в землю у заборчика, отделявшего дом от служб, было написано: «Договор 1840 года — сплошная липа!»[2]

Во дворе возле конуры сидели на цепи две овчарки. Дом — старая ферма с недавней пристройкой — уходил вглубь, в темноту, однако веранда была залита светом, а дверь гостеприимно распахнута. Конечно, Джонни предпочел, чтобы света было поменьше. Ему не хотелось, чтобы кто-то увидел его лицо. Особенно Боннина мать. А если уж разглядит, то пусть бы не сразу. Ну ничего, на голове у него была старая черная шляпа с обвисшими полями — они затенят подбитый глаз, а там, глядишь, тихий голос и вежливое обращение сделают свое дело. Джонни подозревал, что люди порой пугались его вида, даже когда лицо его не украшали синяки; иногда он пользовался этим, чтобы заарканить девчонок определенного типа. Но сейчас ему хотелось выглядеть совсем обыкновенным и уж, во всяком случае, никого не пугать.

— Что с лицом?.. Ах да... Грохнулся с мотоцикла... — с небрежным видом пробормотал он.

Джонни довольно часто говорил сам с собой, репетируя то, что собирался сказать позже.

Родители Бонни оба назывались докторами, только отец был доктором философии, а мать — патологоанатомом; кстати, не исключено, что она тут же поймет, где синяк от падения с мотоцикла, где — от кулака с печаткой на пальце.

— Что ж, кто не рискует, тот ничего не выигрывает! — сообщил Джонни псам.

Он давно уже бросил чечетку, но тут его ноги сами собой бесшумно отбили несколько тактов, просто так, по привычке. А губы сами собой растянулись в улыбке, словно рядом стояла мать и внимательно следила за каждым его движением. В темноте псы не разглядели, что он там делает, но синкопированный ритм уловили и, решив, что он специально их дразнит, взъярились и стали рваться с цепи — уж очень им хотелось вонзить в него зубы.

Джонни поднялся на крыльцо, на ходу репетируя свою речь:

— Бонни, мне нужно спросить тебя только об одном...

Вот она, дверь. Он представил, что Бонни стоит на пороге, высокая и загадочная, с лицом и волосами цвета меда.

— Ты, небось, думаешь, я рехнулся, но сегодня — ровно пять лет... и только мы с тобой видели, как она сорвалась вниз... кроме тебя, мне не у кого спросить...

— А вот и еще один! Ты опоздал. Я слышу, собаки залаяли, значит, думаю, кто-то еще пришел — вот я и включила свет на дворе. Входи.

Конечно, это была не Бонни. Эту девчонку он не знал — приземистая, волосы густые, каштановые и вьются. Джонни надвинул свою разбойничью шляпу пониже.

— Простите, мне бы хотелось поговорить с Бонни. Я ее не задержу.

— С кем? — переспросила девчонка. — Я почти никого не знаю... Честно говоря, я здесь впервые.