Просвещённый - страница 30

— Мёрдо...

На сей раз в дверь постучали иначе, резче, а в конце ритм убыстрился.

Они переглянулись, огорченные тем, что им помешали.

— Войдите, — крикнул Мёрдо.

Пожаловал Фостер, а за ним с чистой скатертью и несчастным выражением на пухлом лице плелась Пегги.

— Ваша светлость, вы просили чистую скатерть? — Фостер елейно осклабился.

Мёрдо смерил его долгим взором, после чего подтвердил:

— Просил. А эту сожгите, если вас не затруднит. — Он презрительно щелкнул пальцем по испачканной скатерти.

— Всенепременно, — заверил Фостер и начал убирать серебряные изделия со стола, засим примолвил: — Приношу извинения за нескладность Пегги.

Должно быть, Фостер догадался, что соус разлила девушка, и явился изложить правду.

Он допустил серьезную оплошность.

— Прошу прощения? — произнес Мёрдо с явным неодобрением и холодностью в голосе.

Фостер оцепенел. Заметив гримасу у Мёрдо на лице, он тяжело сглотнул.

— На что вы намекаете своим замечанием? — требовательно поинтересовался Мёрдо.

— Я всего лишь извинился, милорд. — Фостер облизнул губы. — Без сомнения, вы пролили соус из-за девушки, и я хотел вас заверить...

— Что она вам сказала?

Очевидно, поспешный вопрос Фостер принял за доказательство своих подозрений — глаза у него победно загорелись.

— Только то, что вы пролили соус и желаете новую скатерть, милорд.

— А про то, чтобы стоимость испорченной скатерти добавили в мой счет?

— Да.

— Тогда зачем вы мне докучаете? — взревел Мёрдо, сверкнув глазами и гневно раздув ноздри.

Фостер затрясся перед лицом праведной ярости, а Пегги стояла у хозяина за спиной, потупив взор, и кусала губу, дабы скрыть улыбку.

— Вероятно, — продолжил Мёрдо, — вы подумываете пожурить меня за нескладность? В этом дело? Извинения — это такой хитрый способ меня отчитать?

— Нет! Нет, милорд! Я бы не посмел вас критиковать! — пролепетал хозяин.

— Я уже сказал, что оплачу новую скатерть. Вам мало?

— Милорд, это очень великодушно. — За секунду лицо у Фостера стало еще испуганнее. — Я не намеревался намекать, что вы невнимательны.

Мёрдо нетерпеливо от него отмахнулся.

— Довольно. Прошу, оставьте нас. — Он указал на Пегги. — А вы займитесь столом, будьте любезны.

Совершенно не обращая внимания на Фостера, Мёрдо заговорил с Дэвидом — кто бы мог подумать — о лошадях.

Фостер ретировался, а Пегги начала переставлять оставшиеся блюда на буфет. Минуты через две после того, как дверь за Фостером закрылась, Мёрдо обратился к девушке:

— Я так понимаю, он вам не поверил?

Она печально покачала головой.

— Вечно у меня с ним проблемы. Он вечно лишает меня части жалования.

— Вам следует подыскать другое место.

— Я коплю на свадьбу. Через год меня здесь не будет.

— Ах, вот оно что.

Из кармана Мёрдо извлек кожаный кошелек и поманил девушку к себе. Пегги опасливо подошла.

— Вытяните руку.

Она открыла пухлую ладонь, и он отсчитал пять гиней.

Девушка впилась взором в золото, а другой рукой прикрыла рот. На глаза навернулись слезы.

— Ох, сэр, — прошептала она, а затем, ужаснувшись, вскинула взгляд. — То есть милорд!

— Спрячьте их куда-нибудь, где не сыщет этот гнусный коротышка. Мы же не хотим, чтобы вас обвинили в воровстве, правда? И еще. — Он достал визитную карточку и протянул ей. — Здесь указаны мои имя и адрес на случай, если до ухода у вас опять возникнут сложности.

— Благодарю вас, — прошептала она, благоговейно разглядывая монеты.

— Вам лучше от этого избавиться, пока он не вернулся. — Мёрдо осклабился.

Она сделала, как велено, предварительно убрав монеты в носок туфли.

Как только Пегги ушла, Дэвид проговорил:

— Недурственную сцену ты разыграл с Фостером. Вряд ли я когда-то видел, чтобы ты вел себя настолько аристократично.

— Понравилось?

— Не сказал бы, что понравилось... Не хотелось бы, чтобы ты держался со мной в той же манере. Но это подействовало.

— С некоторыми полезно так себя вести, — признал Мёрдо. — Смею заверить, это гиблое дело — держаться в той же манере с поборником равноправия вроде тебя.

Мёрдо ухмыльнулся, черные глаза весело замерцали, и Дэвида вдруг захлестнуло волной любви и обожания. Любви к этому сложному, а временами упрямому мужчине, который все-таки способен поступать благородно.