Протоколы Эйхмана. Записи допросов в Израиле - страница 6

ЛЕСС. Значит, в первую очередь "австрийские" настроения?

ЭЙХМАН. Мы, молодые люди, ездили иногда на трамвае в Кляйн-Мюнхен, пригород Линца. Там были стенды стрелкового общества, и там мне впервые вручили карабин для стрельбы в цель, я это точно помню. Началось это с "Объединения фронтовиков", очевидно, в 1928 - 1929 гг. Где-то в 1931 г. уже возникли противоречия между националистами и монархистами. В то время по улицам маршировали уже СА. И СС в Линце старались вербовать себе людей из объединения фронтовиков, потому что нам разрешалось, и правительство это терпело, заниматься стрелковой подготовкой; для СС в то время это было совсем небезразлично. В один прекрасный день в погребке - такая, знаете, большая пивная на баварский манер, с мартовским пивом, было собрание НСДАП, как они себя называли. Выступал тогдашний гауляйтер Боллек. И ко мне подошел некий Кальтенбруннер, Эрнст. Мы немного знали друг друга, его отец был адвокатом в Линце, и они с моим отцом общались по делам уже лет двадцать. Так вот, Эрнст Кальтенбруннер категорически потребовал: "Ты поступаешь к нам!" Так уж это получилось, бесцеремонно как-то... Я сказал тогда: "Ну ладно". Так я и попал в СС.

ЛЕСС. Это было в тысяча девятьсот...

ЭЙХМАН. Это было в 1931-м в конце года или в начале 1932-го. Это должно быть видно по моим документам. Я теперь уже точно не помню.

ЛЕТОПИСЕЦ. Личное дело Эйхмана было найдено, оно хорошо сохранилось. В нем имеется, в числе прочего, собственноручно написанная в 1937 г. автобиография. Там значится день вступления в партию и в СС - 1 апреля 1932 г. Членский партийный номер - 889895; номер в СС - 45326. С таким стажем и номерами Эйхман не считался даже в Австрии "старым бойцом", настоящим ветераном.

ЭЙХМАН. В Зальцбурге я продолжал нормально работать в "Вакуум ойл", а каждую пятницу возвращался в Линц и там нес службу в СС, в "коричневом доме", так это называлось. Его купила партия; я там спал на соломенном матраце и дежурил ночью - ведь в остальные дни меня нельзя было застать. Поскольку я был один из немногих, у кого была работа, и очень даже хорошо зарабатывал, мне всегда были рады, там ведь рядом с этим "коричневым домом" был ресторанчик, и я заказывал пиво или сидр и сигареты на всю компанию. В субботу утром я шел домой, мылся и еще делал свою работу для "Вакуум ойл" - писал отчеты, выяснял, если надо было, вопросы. Как раз в то время появилась униформа с плоской шапкой, картузом. Я ее себе заказал. Однажды мы поехали во Фрайлассинг...

ЛЕТОПИСЕЦ. Это под Зальцбургом у самой границы Германии. Шествия НСДАП в форме были в Австрии в то время запрещены. В упомянутую Эйхманом новую униформу входили, кроме прежней коричневой рубахи и черных суконных штанов, френч из такой же материи, со знаками различия на петлицах и вместо прежней высокой черной фуражки вроде тех, что носили во французском иностранном легионе, - форменный картуз из черного сукна.

ЭЙХМАН. Во Фрайлассинге была "вспомогательная полиция" СС, и еще там по воскресеньям натаскивали запасников 37-го полка из Зальцбурга и Линца. По всем правилам искусства... Вечером нас отвозили обратно в Зальцбург, и на следующее утро мне надо было снова на работу. Я был в отъезде по делу в Пинцгау, когда услышал, что в Австрии партия запрещена.

ЛЕСС. В каком это было году?

ЭЙХМАН. Это было в тысяча девятьсот... тридцать третьем, перед Троицей.

ЛЕТОПИСЕЦ. В середине мая 1933 г. три члена НСДАП - адвокат д-р Ганс Франк (будущий генерал-губернатор в Варшаве), будущий министр по делам церкви д-р Ханс Керрль и будущий "президент народного трибунала" палач д-р Роланд Фрайслер пытались организовать в Австрии демонстрации. Федеральный канцлер Австрии христианский демократ Энгельберт Дольфус выслал их обратно в рейх сразу же по прибытии в венский аэропорт. В результате вызванных этим осложнений между Берлином и Веной, 19 июня 1933 г. НСДАП со всеми своими подразделениями была в Австрии запрещена.

ЭЙХМАН. Моя униформа была еще у портного, я за нее уже заплатил, но так и не взял ее, потому что нас ведь все равно запретили. И к тому же меня, как я уже говорил, уволили. И когда я был в дороге, по пути в Эфердинг, где хотел начать свое первое собственное дело, я подумал: "Это же не имеет смысла! Вон отсюда, в Германию!" Вот так я в одно прекрасное утро и тронулся из Линца с благословениями родителей, с немецким паспортом и с бумагой от германского консула, где было сказано, что я принадлежу к одной из самых уважаемых семей немецкой колонии в Линце и ,что он просит германские власти оказывать мне содействие. Обычное рекомендательное письмо.