Проверка на твердость - страница 21

У Дорис уже давно составилось четкое представление о том, какой должна быть ее семейная жизнь. Она задолго до встречи с Андреасом знала, что ей хочется иметь по меньшей мере троих детей, собственный домик, пусть даже маленький.

Брак ее родителей был в некотором отношении примером для нее. Семейное счастье есть дело собственных рук — в этом она убедилась, наблюдая за разводами своих школьных подруг и коллег по работе. Никто не мог ее разубедить в том, что главная причина большинства разводов — это раздельная жизнь молодых супругов. Взаимопонимание создается совместной жизнью. Она так и сказала матери. Чтобы скорее возвратить Андреаса домой после окончания срочной службы, любые средства были хороши. И чем сильнее его стремление продолжать службу, тем решительнее должно быть ее сопротивление.

Мать только качала головой и спрашивала, что же Дорис будет делать, если муж, несмотря ни на что, останется при своем решении. Дочь не знала, что сказать, но была уверена, что Андреас своего ребенка и тем самым свой брак не поставит на карту. Разговор у забора казармы поколебал ее уверенность. Его возмущение показывало, насколько прочно было его решение. То, что это решение ему нелегко было принять, она знала, и от этого ее сомнения возрастали. И здесь, на платформе, в долгом ожидании поезда она мучительно искала ответ на вопрос, который поставила ей мать: «А что ты будешь делать, если Андреас согласится и дальше носить военную форму?»

Постепенно на платформе становилось оживленнее. До прибытия поезда оставалось всего восемнадцать минут. Мимо скамейки прошел человек в красной фуражке. Он приветливо поздоровался с уборщицей. Она кивком ответила ему, загасила окурок и бросила его в урну.

— Мой сосед курит трубку, — пояснила она. — Тоже пенсионер, но ему всего шестьдесят восемь. Облегчает себе, как может, существование… Пфенниги тоже на земле не валяются… Ну и как идут дела? Кого ждешь, мальчика или девочку?

Дорис Юнгман смутилась. Она смотрела на себя в зеркало каждое утро и вечер и не находила изменений в фигуре.

— У меня только мальчишки, — не дожидаясь ответа, продолжала старуха. — Сколько хлопот и забот, и когда наконец вырастают, разлетаются в разные стороны и становятся почти чужими. С девочками совсем другое дело. Недаром говорят, что сына получишь, когда выдашь замуж дочь. Я бы хотела с радостью иметь еще девочку. Кроме двух парней, имею я в виду. Мой старший сейчас строит плотину…

Старуха говорила и говорила. А лицо Дорис не выражало ничего, кроме упрямства. «Если Андреас не желает уступить, не уступлю и я, — думала она. — В браке тоже должны быть положения, от которых нельзя отходить. В противном случае может наступить момент, когда принципы равноправия будут нарушены. Поэтому, если Андреас не изменит свое решение, я сделаю аборт».

Грохот приближающегося поезда поднял ожидающих со своих мест. Дорис Юнгман тоже встала. Старушка, не отходя от нее, непрерывно тараторила.

— Девочка или мальчик, я на твоем месте все равно была бы рада, — заверяла она. — Но девочка — лучше. Господи боже! Я вспоминаю Хуго, моего младшего. В двенадцать лет он пролез в окошко к директору школы и наложил ему на ковер целую кучу. Можешь себе представить, какой позор! И что сделал мой муж? Он рассмеялся, вместо того чтобы выпороть сорванца так, чтобы он неделю сесть не мог.

Поезд остановился. Дорис Юнгман нашла место у окошка. Старушка увидела ее, подождала, пока поезд тронется, и помахала рукой, удовлетворенно улыбаясь. Дорис тоже улыбнулась ей сквозь запыленное окно.

«Может быть, малютка и не собиралась прыгать, — думала старая женщина. — Может быть, я ей только действовала на нервы своими разговорами… Но могло быть и иначе…»

Сыграли вечернюю зорю. Мундиры висели в шкафах вычищенные и выглаженные. На табуретках лежало сложенное, как по линейке, белье. Между ножками табуреток стояли вычищенные сапоги. Старший по комнате Андреас Юнгман, гобоист Кернер, великан Кошенц и Йохен Никель были уже в постелях.

Бруно Преллер дежурил по комнате и ожидал унтер-офицера, который проводил ежевечерний обход и мог войти каждую минуту. Осторожно встав на колени и заглянув под кровать Михаэля Кошенца, Бруно удовлетворенно кивнул: паркет блестит, на нем ни царапины. Здоровяк Кошенц — вязальщик, но знаком также с работой своего отца — паркетчика. Сын субботними вечерами часто помогал отцу и освоил его профессию. Для изготовления тайника в полу комнаты ему понадобился всего один тихий воскресный день. Образовался потайной склад на шесть бутылок пива, сделанный так искусно, что обнаружить его было невозможно.