Провинциальная история - страница 8

Но как бы ни менялись обстоятельства, а характер человека остается прежним, и даже в эти благополучные годы между супругами опять проявились расхождения — прежние расхождения, обнаружившиеся еще в то трудное время. Если Мария стремилась — и театр ей в этом способствовал — получать от жизни только удовольствия, то Стоил, наоборот, каждую свободную минуту использовал для работы. С течением времени они все меньше внимания уделяли друг другу, становились все более чужими, и в конце концов каждый стал жить своей жизнью. Мария вращалась среди местной богемы, Стоил еще больше замкнулся в себе. Он работал без устали, порой и ночами, много внимания уделял дочери. Такая напряженная жизнь удивляла окружающих, и мало кто понимал его.

К числу последних относился и Христо Караджов, в ту пору мэр города. Земляки и однокашники, они расстались в годы войны. Христо, бойкий и способный крестьянский паренек, блестяще окончив гимназию, был зачислен на юридический факультет Софийского университета. Несколько раз они встречались в тайных студенческих кружках, после чего их пути разошлись: Стоил оказался в тюрьме, а Христо продолжал учиться. После войны Караджов с дипломом адвоката вернулся в свой город и посвятил себя общественной деятельности. Стоил смог окончить университет много позже и долго работал ассистентом. Их встречи в Софии и в родном городе, как и их разговоры, носили случайный характер. Столь же случайным было и памятное ночное приключение, когда Христо затащил Стоила в незнакомую компанию столичной молодежи. Это были настоящие стиляги, избалованные отпрыски зажиточных семей, дерзкие, с вызывающими манерами и повадками. В отличие от Христо, который чувствовал себя здесь как дома — лихо пил, без конца острил, заигрывал с девушками, — Стоил во всем обнаруживал свою неопытность и чувствовал себя неловко. Улучив момент, Христо шепнул ему на ухо: «Ты, брат, не тушуйся, нечего с ними церемониться!»

Поздно ночью, оказавшись каким-то образом наедине с белокурой красавицей, Стоил невольно вспомнил слова скрывшегося в одной из комнат Христо. Молодая женщина осушила бокал с коньяком и откинулась на спинку дивана. Ее слова как огнем обожгли его: «Ну, чистоплюйчик мой, чего же ты ждешь? Решения собрания? — Она вызывающе засмеялась. — Или товарищ способен любить только свои идеи?» Без всякого стеснения она стянула с себя платье и швырнула его к ногам изумленного Стоила. «Лучше сейчас, — ехидно бросила она, — чем через двадцать лет волочиться за моей дочкой». Ее белье ворохом легло у его ног.

Стоил весь полыхал от гнева. Он шагнул по тряпкам, готовый влепить ей пощечину, однако женщина, как видно, догадалась о его намерениях — обхватила его обеими руками и в страстном порыве прильнула к нему. Дурманящий запах духов, ласковых волос окончательно лишил его воли, и он забыл обо всем на свете.

После этой истории Стоил долго не виделся с Христо. Та ночь оставила у него в душе ощущение чего-то липкого, грязного. Его первая интимная встреча с женщиной оказалась нечистой, ему было стыдно, но, как ни глупо, где-то в глубине души он чувствовал себя победителем — впрочем, тогда все было глупостью. Воспоминания о той ночи оживали в его снах, она открыла ему жизнь с новой стороны и еще больше укрепила его твердые взгляды.

Когда Стоил приехал с назначением в родной город, Христо уже заведовал отделом в окружном комитете партии. Он жил в просторной квартире, женился, растил сына, однако нрав у него остался прежний. Жена Христо, как это часто случается в жизни, была его полной противоположностью. Миловидная, тихая, из интеллигентной семьи, Диманка казалась его облагороженной и призрачной тенью.

Вскоре они подружились семьями, и Стоил начал частенько размышлять о том, какую важную роль играют случайности, как часто они вторгаются в нашу жизнь, разрушают наши надежды.

И если бы теперь, спустя годы, он попробовал разобраться, на чем основывалась его дружба с Христо, то оказался бы в затруднении. Что могло сблизить их, столь непохожих друг на друга? Их достоинства? Недостатки? Для Дженева это оставалось загадкой, и разгадывать ее он особенно не торопился.