Прозрачная маска - страница 19

Мне понравился такой поворот: он впервые назвал меня по имени. Мама и брат звали меня Настей, Николай — Сия… в баскетбольной команде я числилась под именем Ана Ман… И это имя нравилось мне больше всего. Мне было приятно и сейчас.

— У нее был тут один парень… точнее, мальчик, цеплялся к ней… носил ей подарки, считал, что любит, но она ходила с ним только для того, чтобы причинить мне боль.

— Только не уверенные в своих чарах женщины могут прибегать к таким примитивным средствам.

— Она была самоуверенна до умопомрачения…

— Это результат того же комплекса.

— Никогда не был специалистом по женской психологии.

— Настоящему мужчине это не нужно.

Он вдруг встал, подошел к кровати, схватил меня за плечи и начал трясти:

— Ана, мне кажется, что я говорю о себе только плохое! Почему?

— Бывает, — успокаивающе ответила я, натянув до подбородка одеяло.

Румен вышел. Он собирался со второй сменой в дальнюю шахту.

Я осталась во всем общежитии одна. Ребята ушли на ночную смену, радиотрансляция не работала, полное безмолвие. Лежала и слушала пульсацию крови в собственном теле. Я уже привыкла к самовосприятию, потому что за многие годы одинокой жизни научилась заботиться о себе как о каком-то другом, но очень близком человеке. Сердце работало ритмично, кровь плавно растекалась по телу. Все нормально. Давление нормальное, пульс ровный, хорошего наполнения, и мне кажется, я стою на берегу моря… Не люблю море. Оно похоже на обезглавленное и слепое чудовище. Кажется, движется, а на самом деле стоит на месте, кажется бескрайним, а в действительности — ограничено. У него единственная возможность — испариться, да и то — теоретически. Однако оно существует и не делает этот тупик совершенно безысходным. Море, в моем представлении, похоже на Сизифа. Достигнет берега, лизнет его, и только, кажется, должно лечь и успокоиться, тут же откатывается назад, и так без конца. Обреченное и мучительное существование. Берег — это потолок моря. Оно ненавидит его и разрушает беспощадно, но не может понять, что, если есть море, должен быть и берег. Иначе будет сплошная, разлившаяся по всей вселенной, безликая, не имеющая имени и местонахождения, свободная, бескрайняя вода.

Ох, эти мои вечные рассуждения, непременное приведение всей природы к единому знаменателю моего восприятия! Когда не о ком думать, человек думает о себе. О себе он думает и тогда, когда ему не хочется думать ни о ком и ни о чем, когда стремится избавиться от роя мыслей, рождающихся в его сознании… Ну вот, опять хлопнула дверь. Отсутствие вешалки в коридоре, терраса под тентом и фикус в холле для полноты обстановки. Чтобы понять и усвоить что-то новое и тревожное, надо сравнить, приспособить его к чему-то знакомому, известному, свести к упрощенному восприятию. Или это закономерность процесса познания? Что означает в познании мое сомнение в отношении Румена? Не является ли это результатом беспомощного отмщения моего женского самолюбия? Румен — преступник? Не является ли это плодом моей фантазии к созданию заурядного сюжета уголовного романа, в котором грабителем оказывается человек, не вызывающий ни у кого подозрений?

А его отсутствие в течение трех часов в новогоднюю ночь? А его неожиданная перемена, в которой просматривались страх и смущение? А еще совсем теплый капот его машины с болтающимися в замке зажигания ключами? Разве не было того разговора о деньгах? Умышленная демонстрация, предназначенная для того, чтобы снять с себя подозрения? А теперь безвылазное пребывание в шахте в течение двух суток?

Наибольшее сомнение вызвал шарф. Сначала мне казалось, что он очень подходит к цвету моих глаз, потом я нашла, что он совсем не сочетается с моей губной помадой. В заключение сунула его обратно в сумку, оделась, как и накануне, в свои расклешенные брюки, черный пуловер и куртку. Всю жизнь верю, что одежда человека показывает не только внешность, но и его отношение к окружающим. Мне хотелось выглядеть такой же сердечно-деловой, как вчера, однако я решила, что необходимо проявить что-то мягкое, свое. В конце концов у меня и у следователей одни интересы в этом деле, работаем вместе по восемь часов, а ко всему прочему — я женщина, вопреки высокому росту и крайне неженственным размерам и фасону моих сапог. Мужчины любят нежные и красивые вещи, потому что они дают возможность постоянно заботиться и оберегать их. Однако когда становится трудно, в моду входят наиболее стойкие и мужественные женщины. Обычно их присутствие крайне непродолжительно, но иногда превращается в легенду. Мне не приходилось пережить такого, однако надеюсь, что у меня есть шанс.