Прозрение. Спроси себя - страница 49

Елена не обратила внимания на точно обозначенный срок второго рождения. У каждого по-своему складывается жизнь.

Но он заметил свою оплошность и упрекнул себя за неосторожность. Хотя тут же подумал в оправдание, что многие люди говорят так же, есть даже поговорка про то, что человек рождается дважды.

Когда знакомство перешло в близость, Дмитрий Николаевич напрочь откинул от себя все прокловское. Он сказал себе, что получил это право — и на войне, где не щадил своей жизни, и потом, на своей работе.

И все-таки страх не отпускал Дмитрия Николаевича. Ему казалось, что, расскажи он Елене обо всем случившемся, она не станет разбираться в психологических тонкостях и, не раздумывая, отвернется от него.

Боясь потерять Елену, он и сказал себе — Проклова не было.

Столкнулись страх и совесть. Страх оказался сильнее, рождая отговорку: «К чему терзаться? Нельзя жить только горем».

А совесть прикрывалась и тем еще, что все прокловские следы давно затерялись в болотах Полесья… Он — Ярцев.

Все было решено, взвешено. Только одного не взял в расчет Дмитрий Николаевич — что был тогда в избе паренек и они запомнили друг друга.

Когда Федор зашел в комнату заведующего домом инвалидов, то увидел незнакомого человека. Настороженно сказал:

— Просили прийти… Крапивка Федор Назарович.

— Здравствуйте, — приподнялся незнакомец и, протянув руку с сильными, просто-таки железными пальцами, представился: — Следователь по особо важным делам Вячеслав Александрович Ледогоров, из Москвы. — И показал красную книжечку с надписью: «Прокуратура СССР». — Как себя чувствуете после операции?

— Нормально. Хожу без поводыря… — И торопливо, грубо спросил: — По какому делу я понадобился?

— Поговорим… Садитесь. — Вячеслав Александрович вынул из портфеля папку и, раскладывая бумаги, предупредил: — Разговор должен остаться между нами. Очень прошу это запомнить.

— Я, товарищ следователь, заявлений не писал, — буркнул Крапивка.

— И об этом поговорим. Вы не торопитесь. Запомнили, что я вам сказал?

— Запомнил.

— Я знаю, что вы ничего не писали.

— Кто ж донес?

— Почему донес?

— Ну, сболтнул я, было такое… Чего же вы дело заводите?

— В данном случае, Федор Назарович, вы нам нужны как свидетель.

— А обвинитель кто?

— Пока никто. Если будут установлены факты, появится и обвинитель.

— Значит, я просто свидетель? — настойчиво уточнил Крапивка.

— Да. Я должен познакомить вас со статьей Уголовного кодекса. Ваш гражданский долг и обязанность — правдиво рассказать все, что вам известно по разбираемому делу. Предупреждаю, за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний вы несете ответственность по статьям Уголовного кодекса. Поняли?

— Понял. — Крапивка несколько секунд размышлял: — Небось сам Ярцев сообщил?

— Он говорил вам что-нибудь?

— Приходил в палату. Говорил — сообщу в прокуратуру. Там, мол, разберутся.

— О чем он хотел сообщить в прокуратуру?

— Как о чем? Дескать, он Проклов, а не Ярцев.

— Может, он хотел сообщить о чем-либо другом?

— Не знаю…

— В разговоре с вами он признавал себя виновным?

— Нет!

— А какие у вас основания считать, что Иван Проклов — это не кто иной, как профессор Ярцев?

— Я узнал его…

— Это еще не доказательство. Так ведь и я могу заявить, что вы Иван Проклов.

— Дак я увидел его и сразу узнал! Понимаете, узнал! Этого мало?

— Для обвинения нужны факты.

— Да, попал я в переплет…

— Когда вы потеряли зрение? Сколько лет прошло с тех пор?

— Двадцать один год и шестьдесят семь дней.

— Всегда так точно запоминаете?

— На шестьдесят седьмой день после операции я узнал его… Проклова…

— После того как сняли повязку, вы видели в больнице других людей? Или первым увидели его?

— Да какая разница? Ежели я не ошибаюсь? А я не ошибаюсь!

Ледогоров приподнял голову и уловил недоброе выражение в глазах Крапивки.

— Как вы можете доказать, что Ярцев и Проклов — одно лицо? Кроме следов памяти, у вас есть конкретные убедительные факты?

Крапивка напряженно думал. У виска на бледной коже вздрагивала пульсирующая синяя жилка.

Ледогоров что-то записывал, затем, отложив ручку, спросил:

— Припомнили?

— Я могу рассказать, как все случилось. Ну, убийство это… И тогда, может, вы поверите…