Псарня - страница 37
— Из прибалтийских, — ответил Вильгельм.
— Это здорово! — обрадовался Нойман. — Значит, с языком проблем не будет.
— Так точно. Русским владею в совершенстве.
— Еще бы! — фыркнул Бургарт. — Ты вот что, поговори с Робертом Францем и Михаэлем Сандлером. Они тоже при советах выросли. Думаю, что общий язык найдете. Наставники они толковые, получше некоторых… Зайдешь к коменданту, получишь обмундирование, и все, что там причитается. И на постой он тебя определит. Ты, кстати, как семейный? — полюбопытствовал Нойман.
— Никак нет, в свободном полете, — ответил Вильгельм.
— Тогда тебе попроще будет — можешь поселиться на территории школы. У нас для наставников и учителей комнаты есть. Для семейных — маловато, но для одиноких в самый раз. Франц и Сандлер, кстати, там обитают. В общем, держи направление, — он протянул Граббу листок бумаги, — и давай к коменданту. Получай все необходимое, — вновь повторил он.
— Есть!
— С завтрашнего дня можешь начать обучение? Сотрудников не хватает, сам понимаешь, много времени на обустройство быта дать не могу.
— Я готов прямо сейчас…
— Сейчас не нужно! А вот завтра жду. Все свободен.
— Зиг Хайль! — щелкнул каблуками Грабб, затем он развернулся и покинул кабинет начальника школы.
— Хайль! — запоздало отозвался Нойман, переключившись на другие проблемы, ждущие его немедленного решения.
Грабб вышел на улицу, вдохнул полной грудью теплый летний воздух, пропитанный ароматом молодой листвы, и направился к большому, слегка покосившемуся от времени старому бараку, украшенному вывеской «Хозчасть». Возле открытых нараспашку ворот барака суетились обритые наголо мальчишки-курсанты, вытаскивающие из склада матрасы, которые комендант, видимо, решил просушить. Вильгельм зашел в темный барак, внутри которого явственно тянуло плесенью и, оглядевшись, заметил пожилого плешивого мужичка, командовавшего малолетними унтерменшами.
— Куда ты тянешь, Dussel (болван)? — взвизгнул мужичок, когда один из мальчишек неловко обрушил на пол целую пирамиду сложенных друг на друга матрасов. — Was glotzest du, Hundesohn (Чего вылупился, сукин сын)? — прошипел он, отвешивая пацаненку тяжелую затрещину.
Пацан ойкнул и схватился за ушибленное место.
— Hundedreck (Дерьмо собачье)! — Мужичонка сплюнул на пол, после чего наградил подзатыльниками всех мальчишек, кто на свою беду оказался с ним рядом. — Работать, ублюдки!
Мальчишки сноровисто подхватывали матрасы и быстро убегали с ними на улицу. За суетой мужичок не заметил подошедшего к нему Грабба.
— Hallo (Привет)! — дружелюбно улыбнувшись, поздоровался Вильгельм.
— GrЭß Gott! — так же дружелюбно ответил мужичок, признав в Граббе немца.
— О! — воскликнул Вильгельм, в ответ на не слишком распространенное приветствие. — Вы родом из Австрии?
— Нет, Швабия, Гогенцоллерн. Слышал о таком?
— О! Я! — кивнул Грабб. — Моя тетя проживает в Штутгарте…
— Земляк, значит…
— Не совсем, — признался Вильгельм. — Я в Прибалтике вырос. В Эстонии…
— Понятно, довелось и при комиссарах пожить?
— Довелось. — Не стал скрывать Грабб.
— И что, даже в лагеря не загнали?
— Повезло, наверное. Я даже преподавателем в школе работал.
— Хм, действительно повезло, — хмыкнул мужичок. — Постой, мы тут треплемся, а имен не знаем.
— Вильгельм Грабб, буду преподавать историю рейха в вашей школе.
— Максимилиан Мейер, комендант «Псарни», — представился мужичок. — Если что по хозяйственной части нужно — это ко мне.
— Так я тогда к вам, — обрадовался Грабб.
— Давай по-простому, на «ты», — предложил Мейер. — Я мужик простой — две войны за плечами, да и какие между настоящими немцами могут быть счеты? Согласен?
— Конечно, о чем разговор?
— Ты женат? — спросил Мейер.
— Да как-то Бог миловал…
— Вот и здорово! Тогда я тебя в общежитии поселю. Свободных комнат хватает. А насчет этого дела — так у нас здесь недалеко есть отличный бордель! Девочки на любой вкус: хочешь — немки, хочешь — русские, украинки… Даже пару-тройку азиаток недавно завезли, — «просвещал» нового сослуживца комендант. — Экзотика! В общем, расслабиться есть где. Ты, кстати, перекусить не хочешь?
— Какой же солдат от еды откажется? — усмехнулся Вильгельм. — Слона съем!