Псарня - страница 45

— Заткнись! — выдохнул в самое ухо Каравая Петька, схватив пацана за рукав. — Услышит — в карцере и того не будет! Понял?

— Понял-понял, — скороговоркой ответил Буханкин. — Отцепись уже!

— Курсант Буханкин, — подключился к перебранке подчиненных Вовка, — ты как разговариваешь со старшим по званию?

— А? А чего он…

— Смирно! — рявкнул Путилов, неосознанно подражая старшему мастеру-наставнику Францу.

Толик испуганно замер на месте, вытянувшись и нависнув над Вовкой. Хоть и был он почти на целую голову выше Путилова, да и тяжелее пуда на полтора-два, но на открытое противостояние с Вовкой он не отважился. Схватка с Сандлером была еще свежа в его памяти.

— Еще раз твое нытье услышу, — жестко произнес Путилов, — я сам тебе карцер организую! Либо в наряды будешь со всем взводом ходить, а не только со своим отделением! Ферштейн?

— Я… Яволь, г…герр гефрайтер, — дрожащим голосом произнес Буханкин, не ожидавший такой вспышки от Вовки.

— Обергефрайтер, балбес! — автоматически поправил мальчишку Петька, идущий следом.

— А… да… я…

— Все, хорош блеять! — фыркнул Петька. — Но твое нытье действительно уже всех достало! Давай, дергай за Длинным, а то он и за это взыщет — злобный жердяй.

Клички Длинный и Жердь приклеились к заведующему столовкой практически с первых дней: мало того, что по-немецки фамилия Ланге означала «длинный», так еще и рост у костлявого немца был соответствующий.

— Давайте, давайте, пацаны! — поторапливал мальчишек Петька.

Вскоре курсанты догнали Жердя и пристроились ему вслед. Возле одного из складских сараев Ланге остановился. Вынул из кармана ключ и открыл им навесной амбарный замок.

— Айнс, цвайн… фюнф, — пересчитал курсантов немец. — Komm. Заходить. — И первым вошел в открытую дверь. В темном чреве сарая что-то громыхнуло. Ланге разразился потоком немецких проклятий. Через мгновение сарай озарился тусклым светом электрической лампы, которую вкрутил в цоколь немец. Как оказалось — выключателем ветхое строение оборудовано не было. Старый сарай оказался практически пустым, если не принимать во внимание большую деревянную клетку, расположенную у дальней от входа стены. Клетка была набита спящими курами, начавшими нервно квохтать, когда Ланге «осветил» помещение. Дождавшись, когда все курсанты втянутся внутрь, заведующий столовой ощерился и, выставив на всеобщее обозрение большие лошадиные зубы, изрядно поеденные кариесом, хрипло произнес:

— Слюшайт меня aufmerksam (внимательно)! Каждый из вас брать мессер э-э-э… нож и резайт по драй кура…

— Как резать? — ахнул Буханкин.

Ланге смерил толстячка презрительным вглядом:

— Я показывайт, как это делайт для тупой унтерменш.

Ланге подошел к клетке, открыл маленькую дверку и засунул в нее руку. Ухватил за ногу первую попавшуюся курицу и вытащил её наружу. Птица испуганно забилась в длинных обезьяньих руках заведующего кухней. Поудобнее перехватив хлопающую крыльями птицу, кантиненляйтер кинул её на измочаленную колоду, предварительно подняв с нее большой нож-тесак. Взмахнув большим лезвием, Ланге ловко отрубил голову курице. Безголовая птица забилась еще сильнее, из обрубка шеи толчками выплескивались струйки крови.

— Все понимайт, как надо? — Ланге тряхнул обмякшим тельцем, из которого еще продолжала сочиться кровь.

— Яволь, — вразнобой ответили курсанты.

— Гут! Ты есть первый! — Ланге указал окровавленным лезвием на побледневшего Буханкина. — Драй кура, ферштейн?

— Ферштейн, — пролепетал Каравай, вышедший вперед на негнущихся ногах.

Ланге с брезгливой ухмылкой сунул в руки Толика тесак, и отошел в сторону:

— Драй кура. Hau den Kopf ab (руби голову)! Бистро, бистро!

— Я… воль… — прошептал пересохшими губами Каравай и кулем осел на усыпанный сухим куриным пометом земляной пол сарая.

— Was… Was es fЭr die Scheiße?! (Что… что это за дерьмо?!) — попинав носком сапога лежащего пластом Буханкина, по-немецки выругался Ланге. — Er dass, in der Ohnmacht? (Он что, в обмороке?) — не поверил своим глазам завстоловой.

— Вовка, а Каравай вырубился, — произнес Петька, присев на корточки возле Буханкина. — Сомлел как баба… Буханкин, ты чего? Вставай! — Незнанский похлопал курсанта по щекам.