Птица-пересмешник - страница 3
— Конечно, конечно, — сказал капитан. — Калаки проводит вас в каюту. Я все запомнил, можете на меня положиться!
Он скороговоркой отдал распоряжения на пиджин-инглише тому самому юноше, которого Питер принял за помощника капитана. Тут же появились два его приятеля, и все трое, подхватив багаж Питера, исчезли в недрах корабля.
— Следуйте за ними, любезный сэр, — сказал капитан, сопровождая свою речь величественным жестом, — они отведут вас в каюту… Лучшую на всем корабле! Лучшая каюта для нового помощника Шефа!
— Вы знаете, кто я? — удивился Питер.
Капитан громко рассмеялся, запрокинув голову и демонстрируя во всей красе своего рода зубоврачебный Форт-Нокс, сверкавший между его пухлыми губами. Он возложил на свой изрытый оспинами нос пухлый палец, направив его на маленький блестящий глаз:
— О, я знать все, что происходит на Зенкали. Я знать все про всех! Как добрый Господь, мои глаза повсюду, и ни один верблюд не упадет на землю без того, чтобы она не сказала мне об этом. На Зенкали у тебя будет все, что хочешь, только дай мне знать!
— Спасибо, — ответил Питер и, нежно подталкиваемый могучей рукой капитана, побрел, спотыкаясь, по замызганному коридору в темные гулкие глубины суденышка, пропахшие затхлой водой, краской и — по каким-то непонятным причинам — духами «Фиалки Пармы».
Все три дня, что продолжалось плавание на «Андромеде III», Питер горько жалел о том, что не дождался отправления «Императрицы Азии», более крупного пассажирского судна, которое посещало Зенкали раз в месяц. Пока «Андромеда III», шатаясь и дрожа, боролась с океанскими волнами, он начал сожалеть и о том, что поспешил занять предложенный пост. Лежа на своей похожей на гроб койке, он вспоминал, как был польщен, когда дядя сообщил ему эту новость.
— Посылаем тебя на Зенкали! — говорил сэр Осберт, разглядывая своего единственного здравствующего родича холодным синим оком сквозь монокль. — Надеюсь, что тебе будет там хорошо.
— Да что вы, дядюшка, все будет просто замечательно! — воскликнул Питер. Его друг Гюго Шартри прожил на Зенкали месяц, а когда вернулся, то расписал ему все прелести тамошней жизни не хуже заправского агента бюро путешествий.
— Помни, мы посылаем тебя не в отпуск , — едко сказал сэр Осберт, — а на помощь этой тупице Олифанту.
Произнеся эти слова, сэр Осберт принялся расхаживать взад-вперед по конторе. За окнами хлопьями валил снег, и за белой пеленой, похожей на кружевную сетку, кипела и бурлила жизнь лондонских улиц.
— Не скрою, ситуация на Зенкали… хм… мягко говоря, оставляет желать лучшего, — признался сэр Осберт. — Как тебе известно, мы пообещали им самоуправление. Точнее, власть перейдет к этому их несуразному монарху — королю Тамалавале Третьему.
— А я-то думал, что как король он довольно хорош, — попытался было возражать Питер, — прогрессивный и так далее.
— Он просто клоун, — огрызнулся сэр Осберт. — А можно ли чего другого ожидать от каннибала, даже закончившего Итон? Он, подчеркиваю, — прохвост, а когда прохвост в добавок к тому же — черномазый, то поверь мне, это уже полтора прохвоста. Пока Зенкали находился под нашим владычеством, мы еще как-то могли держать его в узде, но теперь…
Он взял со стола эбонитовую линейку и со сдерживаемой яростью ударил ею по ладони.
— Мой эскулап не велит мне волноваться, — продолжал он. — Мол, у меня изношенное сердце. Ну как, как я могу не волноваться, когда правительство направо и налево разбазаривает Империю?
Сэр Осберт на минуту смолк, чтобы перевести дыхание. Питер хранил молчание: у него были диаметрально противоположные взгляды на эти проблемы. В прошлом они с дядюшкой отчаянно спорили, но сейчас Питеру не хотелось упускать шанс отправиться на Зенкали.
— Хочу напомнить: Империя — это то, во имя чего мы, представители славного рода Флоксов, сражались и умирали. Возможно, вы, молодые, привержены новым идеям и для вас все это — звук пустой. Жаль, очень жаль! Понимаешь ли ты, что ни одно важное событие в истории Англии и в становлении Империи не обходилось без нас — отпрысков древнего рода Флоксов!
— Да, дядя, но ты не должен волноваться.