Пунические войны - страница 8
написана с позиций превосходства арийской расы. Дельбрюк стоял на идеалистических позициях. Он отрицал закономерности общественного развития и связь с ним военного искусства, всячески сглаживал классовую сущность войн. Рассматривая развитие военного дела в отрыве от экономики, победы и поражения римлян и карфагенян объяснял только тактическими приемами>{65}. Тщательно изучив тактику противников, проведя множество географических и топографических исследований, он установил точное место последнего сражения Ганнибаловой войны — не под Замой, как обычно считали и считают исследователи, а под Нараггарой>{66}. Советская историческая наука, отмечая слабые стороны исследовательского труда X. Дельбрюка, не отрицает его положительных моментов. К достоинствам работы следует отнести глубокий профессиональный анализ военных операций вообще и численного соотношения сил противников в частности.
В первой половине XX века с усилением агрессивной политики империализма, а затем с приходом к власти фашизма в германской и итальянской историографиях продолжается исследование Пунических войн и важнейших сражений в духе воинствующего национализма. Битва при Каннах оказывается в центре внимания А. Шлиффена и Ф. Корнелиуса>{67}. Шлиффен восторгается тем, что при Каннах «было дано сражение на уничтожение, и, — что удивительно, — наперекор всем теориям победа была одержана меньшими силами». Он продолжает: «Бой на уничтожение может быть дан и ныне по плану Ганнибала, составленному в незапамятные времена»>{68}. Субъективность и ошибочность подобного утверждения налицо: автор совершенно игнорировал тот исторический факт, что оружие и способы ведения боя к XX веку неузнаваемо изменились.
Реакционные тенденции в освещении Пунических войн проявляются и в монографии Т. Франка «Римский империализм»>{69}. Он не только оправдывает римскую агрессию, но и стремится доказать, что политику Рима во времена Сципионов нельзя назвать захватнической>{70}. По его мнению, Рим никогда не вел агрессивных войн, а если и оккупировал те или иные территории, то лишь потому, что римляне преследовали благородные цели — несли цивилизацию народам.
Защита римской агрессии прослеживается и в двухтомной истории «Древнего Рима» Дж. Джаннелли>{71}. Анализируя вторую Пуническую войну, он говорит, что хотя она и мешала объединить италийские племена вокруг Рима, но конечная победа над Карфагеном была заложена именно в тесном единении римлян с союзниками и в прочной государственной системе. И все же нельзя согласиться с переоценкой им роли Сципиона, полководческий гений которого, как полагает Джаннелли, наряду с государственной системой был решающим в исходе войны. Славя вторую Пуническую войну, он считает, что она способствовала возникновению империи — самого прогрессивного общественного строя в истории Рима. Под империей понимается расширение римских агрессивных завоеваний в Средиземноморье. Победа в Ганнибаловой войне и заключение мира с Карфагеном, по Джаннелли, рассматривались римлянами и италийцами как путь к дальнейшим завоеваниям. Долгожданный мир стал казаться предшественником будущих войн. И все же при некоторых ошибочных позициях в исследованиях историка верно развит тезис о том, что среди перешедших на сторону Ганнибала городов и общин италийцев не было единства, так как в аристократических группировках господствовали проримские настроения, а в демократических держались стороны Ганнибала.
К защитникам римской агрессии относится и английский исследователь X. Скаллард>{72}. Модернизируя историю и видя в Риме и Карфагене становление капитализма, он сравнивает Ганнибала с Наполеоном>{73}. Затушевывая римскую агрессию, Скаллард называет ее «оборонительным империализмом»>{74}, следуя в своих убеждениях Т. Моммзену. Он считает, что не экономическими и торговыми, а только политическими мотивами руководствовались римляне в войнах. Более того: они якобы экономически даже не были заинтересованы в разрушении Карфагена и сделали это из-за боязни усиления Нумидийского царства, которое могло захватить город.
Решается судьба не только двух городов, но и двух цивилизаций. «Карфаген или Рим?» — так назвал свою книгу французский ученый Ж.-П. Бриссон