Пуп горы - страница 15

— Веселящая травка, — задыхаясь от хохота, с трудом выдавил из себя дракон, — мы зажгли костёр из побегов веселящей травки и её у нас целое поле!

— Веселящая травка, охо-хо, какая хорошая трава, — покатывался от смеха на своём ложе орк.

— А ведь я пишу стихи, — неожиданно выпалил Геннадий.

— Дракон? Стихи? — орк не мог остановить душивший его смех.

— Да ну? — Я даже приподнялся со своего ложа, — прочитай-ка нам какое-либо.

— Любое? Только обещайте — не смеяться! Понимаете, душа у меня очень ранимая. И обострённое чувство справедливости. Хорошо, немного философское, из старого, но, на мой взгляд, довольно удачное. Называется — «О чём пищат сурки зимою».

— Кто-кто? — прыснул орк, но я прикрикнул на него, хотя тоже с трудом смог сдержаться.

Дракон принял подчёркнуто театральную позу. Без всякого сомнения, в его лице пропадал великий актёр. Он встал на задние лапы и опёрся вдобавок на хвост, придав телу устойчивоё вертикальное положение. Теперь он возвышался над нами как самая настоящая гора. Свет от костра и звёзд играл с тенями на гигантском теле, покрытом даже на животе непробиваемыми пластинками. Передние лапы дракон поднял к небу, к звёздам, значительно раздвинув их в стороны. И только после такого приготовления хорошо поставленным голосом принялся декламировать четверостишья:

Последние два предложения дракон, не сдерживая себя, громко выкрикнул с блестящими от слёз глазами. Вот это мастер! Я захлопал в ладоши, орк сказал:

— Я больше не могу смеяться, — и перевернулся на живот. Дракон же величественно поклонился. Его голова находилась на такой высоте, что дым от горения веселящей травки не мог её достигнуть.

— Ну, как? — с надеждой в голосе спросил он скорее у меня, чем у Василия.

— Да вроде ничего, — с готовностью отозвался я, — но звучит, знаешь, как-то по-человечески, что ли…Мне кажется, что прежде, чем стать драконом, ты был человеком.

— Да, — откуда-то сверху задумчиво прогудел дракон, — когда-то я тоже принадлежал к вашей расе, но попросил при переходе в игральную вселенную Пи Сюна дать новое тело. Понабрал на Земле кучу кредитов, а их ведь нужно, оказалось, ещё и отдавать, да притом с процентами… Когда же я попал в драконью шкуру, то начал мыслить как дракон. А совсем скоро стал и ощущать себя настоящим драконом, как будто был им всегда. Может, хочешь ещё послушать мои творения?

— Давай, — неохотно согласился я. — Хоть тысячу.

Дракон вновь принял театральную позу номер один.

— Посвящается моей будущей жене — дракониха, которая прилетит на мою трель, когда мы заберём Рубин Сладких снов. Итак, «Страдательное».

Он прокашлялся и начал:

В этом месте, не дослушав нетленку до конца, под печальный заунывно — убаюкивающий голос чтеца я начал проваливаться в дрёму. Дым веселящей травки вызвал у меня галлюцинации. А, может, посетили моё сознание и не глюки вовсе, а самые настоящие мистические видения. Находясь на грани сна и бодрствования, я вдруг увидел, как дракон начал стремительно уменьшаться и в итоге превратился в розовенького летающего бегемотика. Бегемотик, усиленно работая большими прозрачными, как у бабочки крыльями, расположенными за спиной, подлетел ко мне: