Пуп горы - страница 16

— Почему ты не используешь Силу, чтобы помочь дракону, дон йода — Серёга — сан? Видишь ведь, какой он неземной! — очень строго спросил у меня бегемотик.

— Я ещё не прошёл тропой оленя. Койот не съел мою печень, а мои глаза всё ещё в глазницах, — растерянно пояснил я причину своего бездействия, испытав лёгкое саттори.

— У всех свой путь, — философски заметил бегемотик, его крылья сложились и он рухнул на землю. Едва достигнув поверхности, он обратился в большую гиену. Гиена посмотрела на меня, закашлялась от хохота, а затем громко сказала:

— Мы теперь, Серенький, братья с тобой.

— Хорошо, брат, пусть будет так, — ответил я ей.

— Пойдём со мной, — позвала меня гиена и я тотчас заснул.

Спал рядом, зарывшись в копну свежей травы, и орк.

— Да, я сплю, — пробормотал во сне Василий и перевернулся на другой бок, — не мешайте мне.

И снилось орку, что он стоял на зелёном лугу перед дугой большой радуги. Осознав, что хотя бы во сне узы заклятой феи отпустили его из своих объятий, и он теперь волен в своих желаниях, орк разбежался, оттолкнулся от земли и запрыгнул на радугу. Он легко долетел до неё и сел на зелёную подушку. Задрав высоко голову, увидел среди звёзд принцессу в белом платье, так похожую на самку орков. Принцесса улыбнулась ему улыбкой, от которой растаяло сердце и за спиной выросли крылья, и сказала ему:

— Ты очень смелый и красивый, я сразу обратила на тебя внимание, Вася. Хотя и немного странный, даже для орка.

— Да, — согласился с ней орк. Пролетающий мимо архангел Джабраил, одинаково почитаемый и у людей, и у орков, с нимбом вокруг головы и в белых ниспадающих одеяниях, заметил Василия и сказал ему:

— Не бойся, Вася, у тебя теперь есть крылья, и ты можешь летать.

Орк взмахнул большими и белыми, выросшими между лопаток крыльями, и полетел. Сердце указало дорогу и среди скрученных временем спиралей далёких Галактик, он опять увидел свою возлюбленную. У неё тоже были крылья, и она позвала орка за собой.

Спала в это время уже и графиня Зюзюбрюгская в своём замке. Проверив надёжность ночной стражи, она вернулась в свои мрачные покои, украшенные лепными фигурами демонов и монстров. Долго разглядывала похищенный у дракона Рубин Сладких Снов. А потом графиня, выдающая себя за принцессу, расплакалась. Почему? Потому что где-то шёл дождь. Потому что на улице хмурились тучи. Потому что почему-то болело сердце. Потому что она была одна. И ещё потому, что не было рядом крепкого мужского плеча, на которое можно было бы опереться.

— Не плачь, Элла, нужно быть сильной. Ты не графиня и не принцесса, ты — королева! — сказала она себе, подошла к зеркалу и вслух прочитала стихотворение казнённого ей намедни придворного трубадура. Вирши трубадур сложил прямо на эшафоте, как всегда посвятив их своей хозяйке, оттого они были особенно дороги графине:

— Ты — королева, — ещё раз повторила графиня, вытерла слёзы и отправилась спать.

Дракон, окинув печальным взглядом поляну, бросил читать вслух стихи. Ведь все его неблагодарные слушатели спали.

Обидевшись на весь мир, дракон тяжело улёгся на землю, спиной к человеку и орку, и долго — долго смотрел на крупные, как бриллианты, ночные звёзды и полную Луну. Одинокая слеза вытекла из его глаза и упала на землю, где тут же взошёл и распустился цветок удивительной красоты.

Тяжело вздохнул дракон и заснул. И снилось дракону, что снова Рубин Сладких Снов оказался у него в руках. Что он опять сидит у входа в свою пещеру и поёт Песню Любви, сложенную, разумеется, из его стихов. И самая прекрасная из всех драконих, издалека, из-за Атласных гор, прилетела послушать его. А затем они принялись купаться в том призрачном мире, среди звёзд, в водопаде лунного света. Они смеялись и брызгали друг на друга каплями сверкающих звёзд…