Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту - страница 42

. Совсем иначе писал Маркс в работе «К критике гегелевской философии права. Введение»: «Подобно тому как философия находит в пролетариате свое материальное оружие, так и пролетариат находит в философии свое духовное оружие»[91]. Подобная философия, как ее представил Маркс, хочет быть философией масс и должна распространяться среди народа. Насколько далеко Маркс ушел в этом отношении от Фейербаха, показывает дальнейшее развитие Марксом в его работе «К критике гегелевской философии права. Введение» одной фейербаховской идеи из «Предварительных тезисов к реформе философии». Способ, с помощью которого Маркс воспринимает и видоизменяет мысль Фейербаха, делает очень четкими различия обеих позиций и характеризует в то же время революционную самостоятельность мышления Маркса.

Фейербах искал связи между Францией и Германией. Это можно объяснить вновь возрастающим, начиная с 1840 года, движением буржуазии в Германии, сильно тяготеющим к Франции, как стране победоносной буржуазной революции с ее более развитыми отношениями. Поэтому в одном фейербаховском «тезисе» говорится: «Подлинный философ, не оторванный от жизни, от человека, должен быть галло-германской породы… Сердце, это женский принцип, это чувство конечного, это средоточие материализма – настроено по-французски. Голова же – мужской принцип, средоточие идеализма – по-немецки. Сердце вызывает революции, голова измышляет реформы; голова приводит в порядок вещи, сердце приводит их в движение»[92]. Фейербах в начале этого тезиса замечает, что «важнейшими орудиями, органами философии являются: голова – источник активности, свободы, метафизической бесконечности, идеализма и сердце – источник страдания, конечного, источник потребности, сенсуализма; с теоретической точки зрения это мысль и созерцание»[93].

«К критике гегелевской философии права. Введение» Маркса оканчивалась подобной же мыслью о тесной связи между Германией и Францией: «Когда созреют все внутренние условия, день немецкого воскресения из мёртвых будет возвещён криком галльского петуха»[94]. Но эта мысль была у Маркса выражением не теоретического философствования, а практической, руководимой философией политики. Поэтому он употребляет используемые Фейербахом для обозначения этой связи понятия «голова» и «сердце» не в значении мысли и созерцания, как это делает Фейербах, а «голова» для Маркса – «философия» и «сердце» – «пролетариат»: «эмансипация немца есть эмансипация человека. Голова этой эмансипации – философия, ее сердце – пролетариат»[95]. Несмотря на то, что здесь снова обнаруживается подобная же точка зрения в отношении Фейербаха, о которой Маркс говорит в упомянутом письме к Руге, а именно о заблуждениях его в каждом случае, когда он выражает собственное отношение к политике, Маркс тем не менее строит свою критику гегелевской диалектики на основе фейербаховского материализма. Чем больше эта критика шла к своему принципиальному завершению, тем сильнее завязывался узел. В «Экономическо-философских рукописях» Маркс снова берет одно из положений Фейербаха и более глубоко исследует его.

Фейербах выдвинул требование: «Философия должна вновь связаться с естествознанием, а естествознание – с философией. Эта взаимная потребность, эта связь, коренящаяся во внутренней необходимости, будет продолжительнее, счастливее и плодотворнее по сравнению с мезальянсом между философией и теологией, существовавшим до сих пор»[96]. Эту связь философии с естествознанием Фейербах обозначил как «антропологию»: «Новая философия превращает человека, включая и природу как базис человека, в единственный, универсальный и высший предмет философии, превращая, следовательно, антропологию, в том числе и физиологию, в универсальную науку»[97].

Может показаться, что Маркс лишь следовал за этой фейербаховской мыслью, когда он пояснял: «Сама история является действительной частью истории природы, становления природы человеком. Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет