Путешествие Феди Карасика - страница 42
— Возможно, — легонько отодвинул от себя фужер Владимир Сергеевич. — Меня пока другое интересует: если Мишка не цыган, чего он полез отстаивать Родиона и Ольгу.
— Отец он их, — щелкнув по бутылке, сказал бритоголовый. — Шалапутный, но отец. Мария-то его давно, лет семнадцать, как отстала от своих сородичей, в совхозе дояркой работать стала. Там Мишка и прибрал ее к рукам. А самого потом в тюрьму упрятали. Выпустили… Ан не хочется с вольной жизнью расставаться, — Ираклий Аввакумович доверительно приблизил свое лицо к бывшему солдату: — Совратил этих чумазых на таборную жизнь… — Бритоголовый хрипло засмеялся:
— А ведь до первой же тюрьмы эта свобода-то!
Ираклий Аввакумович явно захмелел, пива-то пять бутылок выхлебал. Карасик даже сосчитал. Он с удовлетворением отметил, что Владимир Сергеевич не притронулся к угощению.
— Вы чего же не пьете?.. — удивился фотограф. — Может, покрепче употребляете?.. Или боитесь — обопьете меня?.. Да у меня, дорогой, два ящика в каюте, в Самаре захватил… А вы пейте! — придвинул фужер, расплескивая пиво по столу, Ираклий Аввакумович. Вдруг он, словно собравшись с духом, спросил: — Мишка меня назвал по имени-отчеству в ту ночь, но вы-то не видели, кого он назвал…
«Пьяный, а соображает, — подумал Карасик. — Наверно, больше притворяется».
— Я это имя раньше знал, уж очень оно не часто встречается, солдат Малеев.
— Вот оно што… — медленно, раздумчиво произнес бритоголовый, словно соображая что-то, а потом, сообразив, вскочил со стула, раскинул крыльями руки, воскликнул: — Однополчанин! Встреча-то какая!.. Кто ж ты такой — не вспомню?.. — сразу перешел на «ты» Ираклий Аввакумович.
— Вспомнишь, Малеев, сейчас вспомнишь, — уверил бывший солдат. — Дружка моего, старшину Василия Гомонова, не забыл?..
Сел фотограф, сказал сразу:
— Комиссаров землячок, значит… Вспомнил теперь.
— А бой тот не забыл, Малеев?
— Четверть века прошло, а помню: еле живы остались…
— Ты остался, Малеев. А Вася Гомон погиб на том поле. Он нас в атаку поднял. И еще пятнадцать солдат пали в том бою. — Бывший солдат смотрел на бритоголового так, словно расстреливал глазами.
— Да, конечно, — согласился фотограф. — Но что поделаешь — война была, вот и погибли…
— Могли бы жить. Если бы ты, Малеев, не предал!
Федя Карасик чувствовал, как все сжалось в нем от ненависти к этому, побледневшему сейчас, человеку, растерянно бегающему глазами по бутылкам, выстроенным перед ним.
— Трус! Предатель! — наотмашь бил словами один бывший солдат другого бывшего солдата.
— Ты, дружок, не ори, — отчаянно смело сказал фотограф, тревожно глянув на дверь ресторана. — Это еще доказать надо… Четверть века прошло.
— Надеешься — позабыли?.. Люди памятники ставят героям. Видел на Мамаевом кургане? Это Васе Гомону памятник. А подлецам памятников нет. Однако и подлецов люди не забывают. Носи в себе свою совесть, запачканную подлостью, всю жизнь, до гробовой доски!
— Ой! — услышал Карасик вскрик от дверей ресторана. Он повернул голову и увидел, как спрятав в ладони лицо, Наташа повернулась и бросилась бежать по коридору. Он вскочил и побежал за ней, на ходу поймав жалкую фразу вдруг сникшего фотографа:
— Четверть века прошло…
И еще слова Владимира Сергеевича успел услышать Карасик:
— И теперь калымом занимаешься, частную лавочку открыл. На святом развернул спекуляцию. Помощничками аферисты у тебя на службе, продукцию сбывают, клиентов подыскивают… Широко развернулся, Ираклий Аввакумович…
Наташа пробежала мимо своей каюты, бегом спустилась по лестнице вниз.
«Куда это она? — встревожился Федя. — Еще натворит чего…» Наверно, она слышала весь разговор, а Федя не догадался глянуть на двери… Ну и гад — этот Ираклий Аввакумович! А Наташка тут не при чем. Она виновата разве!
Федя увидел ее возле машинного отделения. Она уткнулась лицом в угол, плечи ее вздрагивали.
— Чего ты? — дотронулся до ее плеча Карасик. — Он же тебе не отец, а дядька.
Федя понимал, что, действительно, его утешение — не утешение, но надо же было как-то успокаивать.
— Теперь ты никогда не поедешь к ним в гости, — сказал Карасик.
Наташа горько рыдала, спрятав лицо в ладони.