Путешествие Вениамина Третьего - страница 19

Не успел, однако, Вениамин окончить свою тираду, как послышался зычный окрик пароконного извозчика, который, наехав сзади, чуть не огрел их оглоблей.

— Эй вы, бродяги! — крикнул извозчик, замахиваясь кнутом. — Чего ползете точно раки, — ко всем чертям! Дорогу загораживаете?! Бездельники! Чучела гороховые!

Наши герои с перепугу бросились врассыпную, кто куда.

Сендерл наскочил на столб, ушибся и растянулся во весь рост на земле, а Вениамин впопыхах наткнулся на торговку, несшую корзину с яйцами. Яйца разбились, и над Вениамином разверзся ад кромешный: торговка метала громы и молнии, осыпала его руганью и проклятиями, хотела дать, вернее, дала ему звонкую пощечину и, судя по всему, имела горячее желание вцепиться ему в волосы… Короче говоря, Вениамину основательно влетело. Еле живой он вырвался из рук разбушевавшейся торговки и бежал в переулок, где к нему вскоре присоединился и Сендерл.

— Вот тебе и большой город! — сказал Сендерл, вытирая полою пот со лба и щек. — Тут не стой, там не ходи! Черт их ведает!

— Это тянется со времен столпотворения! — ответил Вениамин, тяжело дыша. — Все, что ты видишь здесь, это то же столпотворение, — та же сумятица и неразбериха, воровство и разбой…

— А пропади оно пропадом! — выругался Сендерл. — Пойдем, Вениамин, отдохнем! На тебе лица нет, ты ужасно выглядишь! И щека у тебя почему-то горит, черт бы побрал эту ведьму! Вытри, пожалуйста, лицо! Чертова баба, видать, желтком тебя измазала.

В одной из тетеревских молелен горячо обсуждалась тогдашняя Крымская война. Запечье раскололось на различные партии. Каждая партия имела своего президента и свое политическое направление.

Хайкл Башковитый и его последователи были поглощены «тетей Витей»[21]. Они разбирали ее по косточкам и разоблачали все ее хитрости и штучки.

В свое время Хайкл был, с позволения сказать, часовым мастером, умел лучше всех прокатывать мацу зубчатым колесиком, не знал себе равных по части строительства шалаша к празднику кущей. Никому не удавалось так ловко использовать при этом строительстве доску для раскатывания теста, лопату, скамью и поломанную птичью клетку. Поэтому, когда при обсуждении затрагивались вопросы технические, спорщики из уважения к нему говорили:

— Это уже по его части, Хайкл знает…

Хайкл постоянно рассказывал удивительные вещи об умопомрачительных английских машинах, так что у слушателей волосы вставали дыбом. А если кто-нибудь из слушателей прерывал его рассказ вопросом, желая понять, в чем секрет машины, Хайкл тут же объяснял Есе очень просто некоей пружинкой и при этом делал такую мину и так сладко улыбался, точно разрешал все недоумения и раскрывал глаза своим слушателям. Вообще, «пружинкой» Хайкл объяснял решительно все: часы, телеграф, игральный ящик и все прочие механизмы и изобретения на свете. И только Ицика Простака никогда не удовлетворяли «пружинки» Хайкла. Он усматривал в этом некое вольнодумство и насмешливо замечал:

— Хайкл, чего доброго, скажет, что и «голем» и прочие чудеса можно объяснить все той же пружинкой!.. Фи, глупости! Все его объяснения, да простит он меня, просто-напросто ничего не стоят, чепуха!

И так как Хайкл Башковитый стоял горой за «тетю Витю», то Ицик Простак, его постоянный противник, ухватился за «тетю Росю»[22] и заступался за нее не щадя сил. Каждый из них старался склонить на свою сторону приверженцев других партий. Если у Хайкла кое-как налаживались отношения с Шмуликом Боксор, главарем приспешников клики «дяди Измаила»[23], если он наполовину поладил с Берлом Французом, горячим поклонником Наполеона, то Ицик переманивал в свой лагерь Тевье Мока, политика австрийской ориентации. Атмосфера накалялась. Из уст в уста передавались самые разноречивые суждения, страсти кипели, молельня прямо-таки ходуном ходила!

Как раз в это тревожное время наши путешественники прибыли в Тетеревку и временно поселились в этой молельне.

Сендерл, по природе человек покладистый, и в политических вопросах не проявлял особого упрямства, охотно соглашался с каждым в отдельности. «Тебе так угодно, — говорил он, — пожалуйста, пусть будет по-твоему! Мне-то что!» Поэтому все прониклись к нему симпатией. Уже после первого приветствия они пришли к заключению, что Сендерл — добряк, человек без задних мыслей, лишенный манеры настаивать на своем во что бы то ни стало. Но в то время, как Сендерл был в наилучших отношениях решительно со всеми без всякого различия, Вениамин, напротив, проявлял большую разборчивость и с первого же раза почему-то проникся особой симпатией к Шмулику Боксору, к которому он постепенно все больше привязывался, покуда окончательно не сдружился. Вениамин поведал ему весь план своего путешествия. Шмулику эта затея очень понравилась. Он переговорил об этом с Хайклом, и тот решил пораскинуть умом. Он пришел к заключению, что дело это хоть и не из легких, но кажется разумным. На особом совещании с Берлом Французом и Тевье Моком путешествие подверглось всестороннему обсуждению, причем участники совещания немало подивились затее нашего героя.