Путешествия пана Вроучека - страница 38
Пан Броучек, хотя и был ослеплен, однако бормотал себе под нос: "Как знать, как знать, может, нас ожидает аристократическое застолье, где уйма серебра и не больно-то густо на серебре, а слуги уносят твою тарелку раньше, чем ты возьмешься за вилку. Знаем мы эти угощения!"
– Отдохните пока здесь,– пригласил гостей меценат, – а меня прошу великодушно ненадолго отпустить! О, нелегки обязанности мецената! Всюду нужно поспеть, ни минуты покоя. Я как раз вспомнил, что меня дожидается самый маститый из моих художников, он пишет мой портрет, размеры которого намного превосходят натуру; придется перенести сеанс на другое время. Кроме того, нужно дать кое-какие указания скульптору, ваяющему монумент, которым я буду увековечен еще при жизни. Затем я хочу предложить моим музыкантам сочинить к открытию монумента торжественную кантату. И еще одно: ночью меня осенил изумительный сюжет для эпической поэмы, разработку которого, пока он не выветрился из памяти, я должен поручить моему первому стихотворцу, Солнцевиту Облачному; ввиду важности повода я решусь оторвать его от вдохновенных трудов и уж заодно приглашу поспешить со мной насладиться вашим обществом. А минут через пятнадцать все мои соловьи слетятся к утренней трапезе.
– Из слов мецената ты можешь понять, что приобщение к его Храму искусств имеет свои теневые стороны,– сказал Лазурный после ухода Чароблистательного. – Его подопечные большую часть времени тратят на воспевание своего благородного покровителя и на выслушивание его советов. Вследствие этого ему не удается привлечь достаточное количество поэтов первой и второй величины, и он сплошь и рядом довольствуется низшим сортом. Знай, что наша лунная поэтическая братия представляет собой иерархию, в которой все стихотворцы четко подразделяются на несколько разрядов, и у каждого из них свой особый титул и свои привилегии. Поэты первого разряда величаются "гениальными", второго – "высокоталантливыми", третьего"одаренными", четвертого – "популярными", пятого – "заслуженными". Перед поэтами первого разряда падают ниц, поэтам второго разряда кланяются, третьего – снисходительно улыбаются, "популярных" уже никто не замечает, а "заслуженных" каждый может лягнуть. Меня несправедливая критика причислила к поэтам второго разряда, но, по правде говоря, со мной не может сравниться ни один лунный поэт и уж тем более нищий духом Солнцевит Облачный, эта банальная посредственность; который благодаря приятельской критике и сомнительным вкусам публики втерся в число поэтов первого разряда.
Он еще долго просвещал Броучека, но пан домовладелец думал о другом. "Опять бог знает сколько ждать! – досадовал он. – Еще даже не накрыто!" На длиннющем столе, окруженном многочисленными стульями, красовались в большом количестве декоративные вазы с роскошными цветами, на которые пан Броучек уже не мог смотреть без отвращения и злости; против каждого стула стояло по вазе, а рядом с ней – хрупкий фарфоровый сосуд замысловатой формы и тончайшей художественной работы. Перечницы или горчичницы?
Любопытный землянин заглянул в один из таких сосудов,– он был пуст.
– Скажите, пожалуйста, – обратился пан Броучек к селениту,– для чего служат эти чашечки?
– Это слезницы.
– Сле… слезницы? 'Что это еще такое?!
– Ну, сосуды для слез.
– Для… для слез?-Когда наконец кончится это мучение?! Мы что тут плакать будем?
– Можешь не -сомневаться, здесь будут звучать стихи.
– Сти… стихи? Ну, это уж… Послушайте, мне кажется, что вы все взялись меня дурачить! Опять стихи? Да от них у меня кусок в горле застрянет. И небось битый час дожидайся, пока тебе подадут с наперсток постного бульона. Что-то больно долги ваши пятнадцать минут!
– Ты ошибаешься из-за своего нетерпения. Ты опять забываешь об особенностях лунного времени.
Пан Броучек яростно стукнул кулаком по столу: – Да подите вы со своим временем! Значит, пятнадцать минут растянутся на шесть часов! Черт бы побрал…
Вспышка его гнева была прервана возвращением Чароблистательного, который привел с собой долговязого селенита, облаченного в чудной балахон, расшитый золотыми звездами и цветами.