Путевые впечатления. В Швейцарии (Часть вторая) - страница 14

— О! Будь проклят тот, кто это сказал: я думал, что только Господь и я расслышали его.

— Так вот, Вильгельм, если ты согласишься дать мне такое доказательство твоей меткости, я помилую тебя за то, что ты ослушался моего повеления и не поклонился шляпе, обнажив голову.

— Это невозможно, ваша светлость, невозможно; это значит искушать Господа.

— Что ж, тогда я докажу тебе, что мои лучники не такие трусы, как ты. Привяжите, ребенка, — приказал Гесслер солдатам.

— Подождите, ваша светлость, подождите; пусть это ужасно, жестоко и подло, но все же дайте мне подумать.

— Я даю тебе пять минут.

— Верните мне сына, хотя бы на это время.

— Отпустите ребенка, — распорядился Гесслер.

Мальчик подбежал к отцу.

— Они простили нас, отец? — спросил он, вытирая глаза своими маленькими ладошками, плача и смеясь одновременно.

— Простили? Знаешь ли ты, чего они хотят? О Господи! Как только подобная мысль могла прийти в голову человека! Они хотят… но нет, они не хотят этого, это немыслимо, чтобы они хотели подобного. Они хотят, бедное дитя, они хотят, чтобы я со ста пятидесяти шагов сбил стрелой яблоко с твоей головы.

— А почему ты не хочешь этого, отец? — простодушно спросил ребенок.

— Почему? А если я промахнусь, если стрела поразит тебя?..

— О! Ты прекрасно знаешь, отец, что опасности нет, — с улыбкой произнес ребенок.

— Вильгельм! — крикнул Гесслер.

— Терпение, ваша светлость, терпение, пять минут еще не прошло.

— Ты ошибаешься, время вышло. Решайся, Вильгельм.

Мальчик жестом подбодрил отца.

— Так что же? — прошептал Вильгельм. — О! Никогда! Никогда!

— Возьмите сына! — закричал Гесслер.

— Мой отец сделает это, — произнес мальчик.

Он выскользнул из объятий Вильгельма и сам подбежал к дубу.

Вильгельм был совершенно подавлен, его руки безвольно свисали вдоль тела, голова опустилась на грудь.

— Дайте ему лук и стрелы, — приказал Гесслер.

— Я не лучник, — вскричал Вильгельм, выходя из оцепенения, — я не лучник, я арбалетчик!

— Да-да, это так! — раздались голоса из толпы.

Гесслер повернулся к солдатам, задержавшим Вильгельма, словно хотел получить от них подтверждение.

— Да-да, — сказали они, — у него при себе был арбалет и вращающиеся стрелы с оперением.

— А что с ними сделали?

— Их забрали, когда его разоружили.

— Пусть их вернут ему, — распорядился Гесслер.

Арбалет и стрелы были найдены, их принесли и вручили Вильгельму.

— А теперь принесите яблоко, — сказал Гесслер.

Ему подали полную корзину яблок, Гесслер выбрал одно.

— О, только не это! — воскликнул Вильгельм. — Только не это; я его с трудом различу со ста пятидесяти шагов; вы выбрали самое маленькое: у вас нет жалости в сердце!

Гесслер отбросил яблоко и взял другое, на треть крупнее.

— Видишь, Вильгельм, я хочу тебе подыграть, — сказал он. — Что ты скажешь об этом?

Вильгельм взял яблоко, посмотрел на него и, вздохнув, отдал обратно.

— Ну что ж, вот мы и договорились; теперь отмерим расстояние, — произнес наместник.

— Минуту, минуту, — остановил его Вильгельм, — королевская дистанция измеряется шагами в два с половиной фута, и никак не более того. Такова установленная мера, не правда ли, господа лучники, ведь именно эту меру используют на стрельбищах и во время состязаний?

— Все будет сделано так, как ты пожелаешь, Вильгельм.

И лучники отмерили расстояние в сто пятьдесят шагов по два с половиной фута каждый.

Вильгельм не сводил глаз с лучника, отсчитывавшего шаги и лично трижды перепроверил дистанцию; затем, видя, что расстояние отмерено честно, он подошел к тому месту, где лежали его арбалет и стрелы.

— Одну стрелу! — крикнул Гесслер.

— По крайней мере, позвольте мне ее выбрать, — сказал Вильгельм. — Выбором стрелы не следует пренебрегать. Ведь некоторые стрелы отклоняются в полете: либо у них железные наконечники слишком тяжелые, либо дерево попалось сучковатое, либо оперение плохое, не правда ли, господа лучники?

— Да, это так, — отозвались лучники.

— Хорошо, выбирай, — согласился Гесслер, — но только одну, слышишь?

— Да-да, — прошептал Вильгельм, пряча арбалетную стрелу за пазуху, — да, одну, решено.

Вильгельм тщательно осмотрел все стрелы: он несколько раз перебирал их, осматривая одну за другой; вкладывал в арбалет, желая удостовериться, что они точно ложатся в паз, клал их на палец, приводя в равновесие и проверяя, не перетягивает ли вниз железный наконечник, что уменьшило бы высоту полета. Наконец, он нашел ту, которая обладала всеми необходимыми качествами, но, стараясь выиграть время, он еще долго делал вид, что продолжает свои поиски.