Пять фараонов двадцатого века - страница 45

— Мы не уголовники, мы идейные революционеры. Революция нуждается в наличных. Чтобы избежать кровопролития, выполняйте все мои команды. Любая попытка сопротивления — и мы перебьём всех и взорвём корабль.[207]

Капитан и команда подчинились. На воду были спущены спасательные шлюпки, налётчики погрузились в них, взяв с собой несколько офицеров в качестве заложников. Матросов заставили грести и на берегу выдали каждому по десять рублей из награбленных денег. На следующий день полиция устроила поиски грабителей по всему побережью, но ни один не был пойман. В Кавказских горах скрыться нетрудно, если ты умеешь пользоваться грузовыми мулами и горными тропинками.[208]

Кровопролития обычно происходили при подавлении стачек и разгоне демонстраций, устраиваемых революционерами. Уже в Батуми Сталин умело использовал традиции кровной мести, призывая забастовщиков мстить за погибших товарищей. Революция 1905 года подняла волну террора на уровень настоящей гражданской войны. «Политические убийства случались чуть ли не каждый день. Землевладелцы, жандармы, чиновники, казаки, полицейские осведомители подвергались нападениям посреди бела дня. Кавказский губернатор докладывал императору, что между февралём 1905-го и маем 1906-го было убито 136 должностных лиц, 72 ранены. По всей империи число убитых и раненых достигало 3600».[209]

29 августа в здании Городского совета в Тбилиси состоялся студенческий митинг для обсуждения политических реформ, предложенных правительством. Внезапно ворвавшийся отряд казаков открыл стрельбу. Результат: 60 убитых, 200 раненых. Сталин призвал к возмездию. Ему удалось сговориться с меньшевиками и подготовить нападение на казачьи казармы. Вечером 25 сентября на вершине Святой горы был поднят красный фонарь — условный знак. На улице, ведущей к казармам началась стрельба. Выскочившие из здания казаки попали под град пуль и бомб.[210]

Оплотом большевиков стал шахтёрский район, примыкающий к Чиатуре. Зная, что поезда, идущие туда, часто подвергаются обыскам, Сталин проложил караванный путь через горы. На мулов и ослов грузили оружие, боеприпасы, печатные прессы, бумагу и доставляли всё это по незаметным тропинкам в условленные места.[211]

Параллельно с убийствами официальных лиц усилились кровавые междуусобия этнических и религиозных групп. Если в России обычным делом были еврейские погромы, то на Кавказе пик вражды проходил между христианами и мусульманами. 21 ноября 1905 года в Тбилиси разгорелось настоящее сражение между армянами и азербайджанцами. 25 мусульман были убиты. В Баку побоища происходили регулярно. Отчаявшийся вице-губернатор предложил боевым отрядам меньшевиков 500 ружей для поддержания порядка. Кое-как боевики усмирили враждующих, но ружья вернуть отказались.[212]

Кровь продолжала «струиться» и внутри тюремных стен. Сталин был арестован в Баку в 1908 году после ограбления портового арсенала. Один его сокамерник рассказывал потом, что Кобе было достаточно обвинить кого-то в доносительстве, и человека могли зарезать в коридоре или забить до смерти.[213]В этом заключении он встретился с двумя людьми, сыгравшими впоследствии большую роль в его жизни: Вышинским и Орджоникидзе.

Всё же контрреволюционные меры в империи начали приносить свои плоды. Аресты, высылки, казни подпольщиков и террористов, с одной стороны, усиление роли Думы и местных органов управления, с другой, ослабляли разрушительные порывы, возрождали надежду на мирное разрешение социальных конфликтов. И вдруг, в апреле 1912 года, революция получила щедрую порцию горючего материала: далеко в Сибири, на золотоносных приисках на реке Лене, армия открыла огонь по бастующим рабочим. 150 убитых, сотни раненых! Большевики были в восторге.[214]

Сталин в то время жил в петербургской квартире большевика Полетаева, пользовавшегося парламентской неприкосновенностью (он был депутатом Думы). Именно там начали выходить первые номера газеты «Правда». В них Сталин печатал статьи, в которых сравнивал волну забастовок, прокатившихся по стране в связи с Ленским расстрелом, с приходом весны, с солнечными лучами, протянутыми к цветущим лугам. Царское правительство он обзывал врагами свободы, защищавшими виселицами и расстрелами рабский режим. Императора Николая называл не «Вторым», а последним. Мог ли кто-нибудь тогда всерьёз поверить, что это пророчество сбудется через каких-нибудь пять лет?