Пять фараонов двадцатого века - страница 46

В конце июля 1914 года зловещая тень войны надвинулась на Европу. Исполнительный комитет социалистической партии Италии выступил с манифестом, резко осуждающим военные приготовления, призывающим страну к нейтралитету, а народ — к бойкоту призыва в армию. Подпись Муссолини была под этим документом. Что же должно было произойти, чтобы три месяца спустя он, без согласования с комитетом, опубликовал статью, требующую вступления Италии в войну на стороне Франции и Англии? Куда подевался пламенный борец с «международным милитаризмом»?

В ноябре он начал выпускать новую газету «Пополо д’Италия». В статье, озаглавленной «Дерзость», писал: «Я обращаю своё слово к вам, к молодым людям, принадлежащим к поколению, которому судьбою уготовано делать историю. Есть слово, пугающее и пленительное, которое в обычные времена я никогда бы не произнёс, но сейчас, руководствуясь искренней верой, вынужден сделать это во всеуслышанье — ВОЙНА».[215]

Ярости его однопартийцев не было предела. На собрании социалистической партии в Милане, под возгласы «Предатель! Изменник! Убийца!», было предложено исключить Муссолини из партии. Бледный и заметно нервничающий, он вышел на сцену, чтобы ответить критикам. Когда он подошёл к трибуне, крики и насмешки усилились. «Кто тебе платил? Сколько удалось получить?» К ногам его полетели монеты, кто-то даже швырнул стул.[216]

В своих мемуарах Муссолини довольно расплывчато объясняет свои мотивы для такой крутой смены позиции: дескать, возможность поражения Франции представлялась ему серьёзным ударом по свободе в Европе, и поэтому он считал необходимым придти ей на помощь. Но также выражает и своё глубокое убеждение в том, что только большое кровопролитие может объединить народ, вдохновить его на революцию, которая приведёт к настоящему уравниванию всех граждан в правах и обязанностях.[217]

Отечество перестало быть для Муссолини «призраком». Осенью 1914 года он сделался ярым итальянским националистом. И у него нашлось много сторонников. Тираж газеты начал быстро расти. Весной 1915 французское правительство, крайне заинтересованное в получении мощного союзника, начало поставлять по разным каналам тысячи франков в кассу «Пополо д’Италия».[218] Военный энтузиазм в стране нарастал, и в мае итальянское правительство объявило войну Австрии и Германии. Но Муссолини не воспользовался тем, что теперь он стал обеспеченным и независимым владельцем газеты. В сентябре 1915 года он вступил в 11-ый полк берсальеров — элитной пехоты итальянской армии.

Ему довелось испытать все тяготы окопной жизни. Температура в горах опускалась так низко, что «подошвы часовых примерзали к скалам; ледяной ветер разносил вонь трупов; воду приходилось так экономить, что люди не мылись месяцами; одежда кишела вшами; неделями артобстрелы не довали походным кухням достичь фронта, и от голода солдаты принимались есть соломенные чехлы своих фляжек; дожди заливали окопы и, за неимением вёдер, солдаты вычёрпывали воду своими башмаками».[219]

В феврале 1917 года Муссолини чуть не погиб при взрыве испытуемой гаубицы. Четверо находившихся рядом солдат были убиты. Его отбросило в сторону, но тело оказалось изрешечённым осколками. Ему пришлось перенести 27 операций, многие — без наркоза. По выходе из госпиталя он не расставался с костылями несколько месяцев, но вскоре возобновил руководство своей газетой.[220]

Послевоенная Италия была истощена и расколота непримиримыми политическими противоречиями. Социалистическая партия доминировала во многих местных органах власти, и она оставалась крайне антимилитаристской. Демобилизованным офицерам и солдатам она чинила препятствия во всех сферах жизни. Красные флаги развевались на многих ратушах, их могли водрузить даже на церковный алтарь. За участие в воинских похоронах или возложение венка на могилу погибшего исключали из партии.[221]

В войне Италия потеряла 600 тысяч убитыми, полтора миллиона были ранены. Чтобы компенсировать её материальные потери английское правительство секретно обещало присоединить к ней территории на восточном берегу Адриатического моря. Но на Версальской конференции американский президент Вудро Вильсон объявил, что он никаких обещаний не давал и не поддерживает эту сделку. Пересмотр границ должен вестись только в соответствии с принципами самоопределения различных народов.