Пятьдесят на пятьдесят - страница 7

«Этого явно недостаточно», — подумал я.

— Так что все же заставило тебя приехать именно сейчас? — спросил я. — Почему не решался на протяжении стольких лет?

Он сидел прямо передо мной и молчал.

— Ведь ты даже не знал, что твой отец умер. Ну а мать, моя бабушка? Ты ни разу не спросил о ней.

— Я хотел видеть только тебя.

— Но почему именно сейчас? — снова спросил я.

— Я долго думал об этом, — сказал он.

— Только не пытайся сказать, что тебя вдруг одолели муки совести, — выпалил я и иронически расхохотался.

— Эдвард, — строго заметил он, — тебе эта язвительность не к лицу.

Смех так и застрял в горле.

— Ты не имеешь права указывать мне, как себя вести, — со всей серьезностью сказал я. — Ты потерял это право, когда удрал.

Он смотрел на меня, как побитая собака.

— Так что тебе надо? — спросил я. — Денег у меня нет.

Тут он резко поднял голову.

— Мне не нужны твои деньги.

— Тогда что? — спросил я. — Только не говори, что нужна любовь. Не получишь.

— Ты счастлив? — неожиданно спросил он.

— Просто безмерно, — солгал я. — Каждое утро вскакиваю с постели, и сердце переполняет радость от наступления нового чудесного дня.

— Ты женат? — спросил он.

— Да, — ответил я, не вдаваясь в детали. — А ты?

— Нет, — ответил он. — Уже нет. Но был женат. Дважды. Вернее, трижды, если считать твою маму.

Я подумал, что маму стоило посчитать.

— Дважды овдовел, один раз развелся, — сказал он с кривой улыбкой. — Вот в таком порядке.

— А дети? — спросил я. — Не считая меня?

— Двое, — ответил он. — Девочки.

Стало быть, у меня есть сестры. Единокровные.

— И сколько им теперь?

— Ну, обеим уже за двадцать. Вернее, под тридцать. Мы не виделись лет эдак… пятнадцать.

— Смотрю, у тебя выработалась стойкая привычка бросать своих детей.

— Да, — задумчиво откликнулся он. — Наверное, ты прав.

— Так почему бы тебе не оставить меня в покое не отправиться искать их?

— Зачем искать, я знаю, где они, — ответил он. — Обе не желают меня видеть, категорически. Винят в смерти матери.

— И она тоже погибла в автокатастрофе? — спросил я, осознавая, что поступаю довольно жестоко.

— Нет, — тихо ответил он. — Морин покончила с собой. — Он умолк, какое-то время просто сидел и смотрел на меня. Я тоже не сводил с него глаз. — Я обанкротился, и, узнав об этом, она проглотила столько таблеток, что лошадь можно было убить. Я вернулся домой из суда и увидел у дома судебных приставов. А в доме ее, мертвую.

Его жизнь походила на мыльную оперу. Все время преследовали сплошные несчастья и трагедии.

— Почему ты разорился? — спросил я.

— Из-за игорных долгов, — ответил он.

— Игорных долгов? — изумился я. — Но ведь ты сын букмекера.

— Именно это и стало причиной несчастий, — ответил он. — Я тоже был букмекером. Но, очевидно, мало чему научился у отца. И букмекер из меня вышел никудышный.

— Я всегда считал, что игорные долги не подлежат рассмотрению в суде.

— В чисто техническом смысле, может, и нет. Но я назанимал кучу денег, а вот отдать не получилось. Потерял все. Все имущество до последней мелочи, дочерей, которые уехали к тете. С тех пор ни разу их не видел.

— Так ты до сих пор являешься банкротом? — спросил я.

— О нет, — ответил он. — Это было много лет назад. С тех пор сумел встать на ноги, а последнее время дела идут просто блестяще.

— Какие дела? — спросил я.

— Бизнес, — ответил он. — Мой бизнес.

К нам подошел официант в белой рубашке и черных брюках.

— Прошу прощенья, но мы закрываемся, — сказал он. — Может, допьете то, что осталось?

Я взглянул на часы. Уже половина седьмого. Поднялся и допил остатки пива.

— Мы можем где-то продолжить разговор? — спросил отец.

Я вспомнил о Софи. Я обещал ей, что приеду сразу после скачек.

— Мне пора к жене, — сказал я.

— Она что, не может подождать? — спросил он. — Позвони ей. Или приедем к тебе вместе.

— Нет, — поспешно ответил я.

— Почему нет? — продолжал настаивать он. — Она же доводится мне невесткой.

— Нет, — решительно ответил я. — Мне нужно время привыкнуть… ко всему этому.

— Ладно, — пробормотал он. — Но все же лучше позвонить ей и сказать, что немного задержишься, по делу.

Я снова подумал о Софи, своей жене. Она сидит в своей комнате перед телевизором, смотрит новости. Она всегда смотрит новости в шесть. Я знал, что она на месте, потому как выхода из этой комнаты у нее не было.