Пятисотлетняя война в России. Книга первая - страница 67

А в это же время Иоффе и Менжинский, не покладая рук, занимались приемом многочисленных　грузов, идущих сухопутным и морским путем в адрес полпредства и генерального консульства. Некоторые ящики и контейнеры с ходу переправлялись в Швейцарию. Парвус мог быть довольным, если бы знал все. Но знал он далеко не все.

Выскочивший из-под его опеки Ленин вовсе не собирался делиться всеми своими планами с бывшим наставником. Некоторые ящики, увешанные дипломатическими пломбами, содержали вовсе не золото в монетах, слитках, ювелирных украшениях и произведениях искусства, не платину и драгоценные камни, вывозимые большевиками за границу, а неряшливо отпечатанные на немецком языке брошюры и листовки, призывающие рабочих и крестьян Германии привести свою страну в состояние того же кровавого хаоса, в которое уже была приведена Россия. А в некоторых уже были и винтовки.

Страшная бацилла Пятисотлетней войны разрасталась, пытаясь распространить эпидемию на весь мир. «Если представится возможность так же поступить с Германией, как и с Россией, то мы от этого никак не откажемся», — говаривал циник Радек.

А чем же занимался Менжинский и что вынудило его шефа — Дзержинского, бросив дела на Лубянке, неожиданно появиться в Швейцарии. Дело было не только в том, что проворовались Урицкий и Володарский, а, как позднее выяснилось, и Зиновьев. Дело было в том, что Ленина начал тяготить Парвус. Не то, чтобы он претендовал на роль вождя мирового пролетариата или осмеливался теоретически полемизировать с Ильичем в печати (Парвус, естественно, и думать давно забыл о таком маразме, как　«партийная публицистика»), но Ленин никогда не забывал, чем он обязан Парвусу, а равно и в том, какие обязательства он взял, пересекая воюющую Германию в запломбированном вагоне, и не без основания считал Парвуса весьма опасным свидетелем. Кроме того, автором ПЛАНА был Парвус, а поскольку ПЛАН удался, его автором хотелось стать самому Ленину. Но и эта причина была не самой главной.

Главное заключалось в том, что Парвус своей жирной тушей перекрывал все «интимные» контакты с разветвленной системой западных банков, ведя при этом какую-то свою игру и неизвестно, сколько отстегивал в собственный карман. В подвалах Лубянки накопилось достаточное количество старых и опытных финансистов с международным опытом, которые под пыткой (а чаще даже и без пыток) выдали множество глобальных финансовых секретов и связей, позволявших вести дело в обход Германии с гораздо большим размахом, чем предусматривалось Парвусом.

Но это было будущее, а в настоящем Парвус был еще необходим. Поэтому вопрос о его ликвидации хотя и был поднят, но признан несвоевременным и отложен. Чтобы быть совершенно объективным, надо признать, что на том совещании в Кремле 19 июля 1918 г., когда весь мир облетели первые сведения о расстреле Николая II и его семьи, если часто и произносилась фамилия Парвуса, то вовсе не в связи с его ликвидацией, а скорее в связи с его знаменитой репликой «Мало!» и справедливыми замечаниями о бессистемной и бесконтрольной экспроприации (или национализации), т. к. сам Ленин, выкинув свой знаменитый лозунг «Грабь награбленное», признал неуместным в таких призывах применение нерусских слов. Слушали… Постановили…

А затем грянул КРАСНЫЙ ТЕРРОР.

Приказав ликвидировать Урицкого (было за что!) и инсценировав покушение на самого себя,[10] Ленин впервые в истории человечества санкционирует массовое истребление целых групп населения захваченной страны, определив социальные положение обреченных туманным ярлыком «буржуй».[11]

Списки потенциальных жертв стали составляться сразу же после переворота, когда по личному приказу Ленина была проведена регистрация по месту жительства лиц, принадлежащих к «богатым классам». Регистрация охватила практически все население страны. Идея Ленина: пусть 90 процентов русского народа погибнет, лишь бы 10 процентов дожило до мировой революции; идея, приводившая в восторг его сообщников, считавших, правда, ее гиперболой, стала осуществляться с невиданным размахом.

К этому времени уже вся контролируемая большевиками территория была покрыта такой густой сетью разных уездных, губернских и волостных ЧК, что газета «Правда», с восхищением отмечала фактическую замену «власти советов» «властью чрезвычаек».