Раннее государство в Древнем Египте - страница 62

Право наделения доходными должностями принадлежало царю, которого государственные идеологи среднеегипетской эпохи выставляли средоточием и подателем всех жизненных благ: согласно известному политическому трактату, чье авторство прежде ошибочно приписывалось казначею Схотепибра (правление Аменемхета III) [KamaI 1940; Lange, Schäfer 1902–1925, № 20538], "царь — это пища", чем и обосновывается неизбежность поголовного и безоговорочного подчинения египетского населения фараоновой власти. Впрочем, привлекательность и предпочтительность иным занятиям царской службы, социально престижной и сулившей постоянный доход, похоже, вполне осознавалась египтянами по крайней мере уже при ранней XI династии. В подтверждение можно привести любопытный эпизод взаимоотношений начальника сокровищницы царя Иниотефа III с одним из подчиненных: последний упомянут на стеле начальника [Texts, № 614] в качестве его челядинца, тогда как в надписи на собственной стеле [Winlock 1947, pl. II] преподносит себя усерднейшим слугой одного лишь царя, совершенно игнорируя своего непосредственного ведомственного главу. Вероятно, младший казначей твердо усвоил принцип нарождавшейся эпохи: личная преданность правителю — наивернейший залог благополучия.

В целом становление единой царской власти на этапе перехода к среднеегипетскому государству протекало сложно и противоречиво. Престол Обеих Земель оспаривали два крупнейших политических центра: Гераклеополь, контролировавший Низовье и часть Долины до Тинитского нома включительно, и Фивы, которым в основном удалось подчинить южные регионы Египта. Фиванский "союз" характеризовался несколько большей сплоченностью по сравнению с гераклеопольским, к которому примыкали могущественные номархи среднего Верховья (например, сиутский), в военном отношении способные в одиночку потягаться с набиравшими силу Фивами, в политическом — составить реальную конкуренцию собственным "сюзеренам" (IX–X династии). Междоусобицы рубежа III II тыс. до н. э. опустошали Египет, словно вернулись времена неистовых архаических вождей, бившихся за власть в стране с исключительным ожесточением.

После напряженной борьбы царь фиванской XI династии Ментухотеп I завоевал Нижний Египет, где занялся насаждением преданной ему администрации [Берлев 1972]; новая столица государства — крепость расположившаяся в районе Фаюмского оазиса — получила символическое наименование Ит-Тауи — "Пленившая Обе Земли" От того периода дошел интересный памятник: гробничное изображение сановника, принимающего подношения от неких hk^>ͻw [Davies 1911, pl. XXXI–XXXII] Напомним, что в эпоху Старого царства этим термином обозначались управители "городков" (hk^>ͻw niwwt) и "дворов" (hk^>ͻw hwwt) — элементарных подразделений частных вельможеских домохозяйств prw njw dt. С учетом того, что среднецарское словоупотребление уже не допускало подобного контекста, в изображении среднеегипетского сановника принимающим ценности от управителей-hk^>ͻw, как бы придававших "хозяину" вид староегипетского владетельного вельможи, усматривали демонстративную архаизацию [Берлев 1972], которую, в свою очередь, почему бы не принять за симптом социальной ностальгии по прежним временам, когда знать, ныне ощутившая на себе цепкую хватку новой власти, пользовалась относительной политико-экономической независимостью от царей.

Как бы то ни было, объединение Египта XI династией урегулировало внутриполитическую ситуацию в стране лишь отчасти: позиции традиционно стремившихся к самостоятельности родовитых областеначальников были все еще достаточно прочны, оставаясь таковыми вплоть до воцарения Сенусерта III [Перепелкин 1988а]. Среди изобразительных сюжетов в богатых номарших гробницах XI–XII династий встречаются сцены междоусобных сражений со взятием крепостей [Newberry 1893–1900, vol. I][20] Мятежный дух эпохи Среднего царства ощущается и в том, что тогдашние номархи, хотя и носили придворные звания, редко занимали важные государственные должности, на которые активно выдвигалась непотомственная знать, а также в том, что среднеегипетские цари — по-видимому, страшась дворцовых заговоров — назначали сыновей-наследников своими прижизненными соправителями [