Рассказы из далекого прошлого - страница 27
А въ это самое время генералъ, маркизъ и капитанъ бесѣдовали на балконѣ барскаго дома. Циклоповъ внимательно слушалъ разсказъ капитана о томъ, какъ онъ производилъ парадные смотры ротѣ.
— Я считаю, ваше превосходительство, повѣствовалъ Гречухинъ, дурнымъ того солдата, который забываетъ своего командира. Солдаты расквартированы по обывательскимъ избамъ. Хорошо они живутъ съ хозяевами, и имъ хорошо. Солдатъ къ молодушкѣ пристроится, и то ничего. Не нарушай только положенной тишины и дисциплины. У насъ на баталіонныя ученія рѣдко собираются. Да гдѣ имъ быть-то, когда рота отъ роты стоитъ на нѣсколько десятковъ верстъ. Ну, солдатъ большую часть года и свободенъ. Работаетъ онъ на сторонѣ и деньги наживаетъ. Какъ же не поблагодарить за всѣ льготы своего ротнаго? Вотъ я и наблюдаю: кто изъ солдатъ радѣетъ о своемъ капитанѣ, тотъ и въ унтеры проходитъ. Смотръ — великая вещь! Тутъ солдатъ является въ новомъ мундирѣ, и сквозь него душа солдатская видна. У хорошаго солдата для капитана въ ранцѣ складено гарнчика по два овсеца, десяточекъ другой яичекъ, фунтика два маслица. Курочка, ваше превосходительство, по зернышку набираетъ, а все сыта бываетъ. Дурной солдатъ выходитъ на смотръ съ пустымъ ранцемъ. И лицо у него плутовское. Значитъ, онъ вмѣсто заработковъ все пьянствовалъ. Какъ же такого лѣнтяя не исправлять? Ну, бывало, и поучишь его!
Старикъ Циклоповъ, слушая капитана, сердито крутилъ усы и хмурилъ брови. Онъ поднялся съ мѣста и рѣзко замѣтилъ:
— При графѣ Алексѣѣ Андреичѣ попадались такіе же гуси, какъ ты. Онъ съ ними расправлялся живо, не доводя до Высочайшаго свѣдѣнія. Снимутъ съ виновнаго офицерскій мундиръ и надѣнутъ на него солдатскую шинель. Щеголяй въ ней, да жалуйся на графа. Теперь времена измѣнились. Солдата сѣчь запрещено, а обижать его не запрещено. И ты смѣлъ разсказывать мнѣ, генералъ-лейтенанту Циклопову, о своихъ гнусностяхъ. Что же ты думаешь: я одобряю ихъ? Я вѣрой и правдой служилъ тремъ царямъ! Я любилъ муштровать, ибо муштровка — душа фронтового успѣха. Безъ муштровки и баба вѣдьмой смотритъ! Но я запрещалъ трогать солдатскую копейку. Она — святая, эта солдатская копейка! Солдатъ служитъ двадцать лѣтъ, въ отставку выходитъ старикомъ. Силы его надорвались и работой доставать хлѣба ему почти не приходится. Понимаешь ли ты, какъ солдату дорога копейка, пріобрѣтенная на службѣ? Вотъ, ты воруешь, и если не попадешь подъ судъ, то въ будущемъ тебя ждетъ пенсія. А неимущаго солдата ждетъ одинокая старость, потому что родные успѣютъ умереть во время его службы. Слышишь ли? Понимаешь ли ты, что тебѣ говоритъ генералъ Циклоповъ? Не смѣй являться на мои глаза, пока не услышу, что ты исправился!
Генералъ оставилъ оторопѣвшаго капитана съ маркизомъ. Послѣдній старался успокоить офицера, у котораго руки и ноги дрожали. Капитанъ бормоталъ:
— За что такъ обидѣлъ меня его превосходительство? Не я первый, не я послѣдній. Солдаты не жалуются на меня. Ей-Богу, они мной довольны и имѣютъ деньги.
Гречухинъ былъ искрененъ въ своихъ словахъ. Онъ не сознавалъ всю ихъ гнусность, всю преступность своего поведенія относительно подчиненныхъ. Бывшій государственный крестьянинъ, видѣвшій, какъ наживались сельскіе головы въ былое время, онъ видѣлъ и въ солдатствѣ, что фельдфебеля и унтеры не забывали себя. Прошедши всю николаевскую фронтовую школу, отдѣленный цѣлою пропастью отъ барина-офицера, Гречухинъ зналъ одно утѣшеніе — это зашибить копейку на черный день. По его скудному умственному пониманію, онъ не совершалъ зла, если, давая солдату заработать, бралъ отъ него часть заработка. Это, по мнѣнію капитана, былъ нѣкотораго рода братскій дѣлежъ общей прибыли. И можно ли было убѣдить въ противномъ человѣка, не видавшаго духовнаго свѣта съ самаго рожденія? Маркизу стало жалко Гречухина, стоявшаго передъ нимъ беззащитнымъ, оплеваннымъ. Затянувшись папироской, г. де-Марсельякъ настоятельно промолвилъ:
— Капитанъ, есть, конечно, люди, совершающіе мерзости, но о послѣднихъ виновнымъ слѣдуетъ молчать. Благоустроенныя общества дорожатъ принципами, завѣщанными имъ религіей, просвѣщеніемъ. Эти общества не могутъ равнодушно относиться къ поступкамъ лицъ, оскорбляющихъ ихъ нравственныя чувства, священныя понятія. Такимъ лицамъ лучше не являться въ чуждое имъ общество. Успокойтесь, капитанъ, и не волнуйте пока своимъ присутствіемъ заслуженнаго человѣка.