Рассказы о котовцах - страница 12
— Это кто еще резвится там? — насторожился комбриг и вопросительно посмотрел на коновода.
Возле ворот с коня смахнул кавалерист и быстро вошел во двор. Это был нарочный из штаба дивизии.
— Лично вам, товарищ комбриг, — сказал гонец и вручил Котовскому засургученный пакет, помеченный тремя крестами.
Комбриг вскрыл пакет, бегло прочитал полученный приказ и позвал адъютанта.
— Быстро собери командиров, — приказал адъютанту. — А парня и его коня распорядись накормить, и пусть отдыхают.
Так комбриг и не прикоснулся к ужину. Быстро собрался и ушел в штаб.
— Вот так всегда, — развел руками коновод перед хозяином хаты. — Не дают ему ни поесть, ни отдохнуть. И как только человек на ногах держится?
— Зря ты так, — сказал старик. — Его здоровья хватит на пятерых. Ведь он у вас богатырь!
— Это верно, конечно, — согласился польщенный коновод. — Только без еды и отдыха воевать человеку никак не мыслимо…
…Командиры полков и эскадронов со всеми военкомами и политруками собирались в просторной гостиной уютного дома катенбургского ксендза, занятого под штаб бригады. Они рассаживались на длинных дубовых скамьях, расставленных вдоль парадной стены гостиной. Стена была украшена портретами кардиналов и епископов. Из позолоченных рам на командиров глядели бесстрастные, выбритые до синевы лица фанатичных слуг Ватикана.
Пока командиры собирались, комбриг наносил на полевую карту свежие пометки. Карту, развернутую на большом круглом столе, скупо освещали три стеариновых свечи, вставленных в фигурные гнезда старинного бронзового подсвечника. Бок о бок с комбригом сидели комиссар и начальник штаба бригады. Они молча и внимательно знакомились с приказом, только что полученным от начдива. Командиры на скамьях вполголоса переговаривались и курили.
Время шло. Настенные часы снова зашипели, словно простуженные, и неторопливо отсчитали одиннадцать вечера. Бой часов оторвал комбрига от карты. Он еще раз взвесил все детали задуманной операции, затем посмотрел на командиров и постучал карандашом по карте.
— Товарищи, — начал комбриг, — мною только что получен приказ. Командование одобряет наше решение снова атаковать Горынку, но требует сделать это немедленно, чтобы завтра уже овладеть переправой на Икве. Как видите, времени у нас для размышления нет, а задача предстоит нелегкая… Атаку на этот раз начнем перед рассветом, и по-прежнему силами пешего дивизиона. Раскроем таким маневром еще раз огневые точки противника, потом введем в бой конные эскадроны. Если этого будет недостаточно, тогда бросим на помощь пехоте один из конных полков в пешем строю…
Временами комбриг умолкал, и тогда говорили командиры. Каждый из них по-своему оценивал обстановку и делал выводы.
— Горынка стоит на пригорке, а подступы к ней как на ладони, — горячо доказывал эскадронный Девятов, бережно поглаживая белоснежный бинт на раненой руке. — Наш пеший дивизион за эти дни понес большие потери. Ему не по плечу сейчас расчистить дорогу конным эскадронам сквозь колючую проволоку…
— Хотя бы одну роту на подмогу прислали, — досадовал другой командир. Ведь это дело пехоты — вышибать противника из окопов, а наша задача крошить его на открытой местности…
Наскоро собранный военный совет затянулся. Командиры выступали активно и дельно. Каждый высказывал и горькую правду, обусловленную трудностями, и в то же время утверждал свою готовность в любую минуту вести людей в атаку на Горынку.
Слово взял Ульрих.
— Долго толковать здесь не о чем, — неторопливо и рассудительно доказывал он. — Бесспорно, что Горынка — каленый орех. Поэтому помощь пехоты Якира пришлась бы нам очень кстати. Но когда ее нет, так зачем пустословить. По всему видать — не хватает пехоты. Да и где ей быть, в самом деле, в такое горячее время. Горынку надо добывать собственными силами, как добывали Белую Церковь, Любар, Изяслав…
Из глубины гостиной неожиданно донесся торопливый и звонкий голос Криворучко.
— Що попусту тратить время, — начал он запальчиво. — Ясно, як дважды два, що у начдива пехоты в обрез. А то, що набралось в наших обозах, уже пид ружьем. Зараз наш пеший дивизион добре озброен