Рассказы о землепроходцах - страница 14
Пытаясь отыскать удобную дорогу в Русь, гибнут сподвижники Ермака. Возле Казымского городка на Оби пал Никита Пан. Осенью следующего года гибнет со своим отрядом Иван Кольцо.
Разведывая горные перевалы на водоразделе Лозьвы и Вишеры, предпринимает Ермак Пелымский поход. Но неприступными кручами Урал отделил Сибирь от России, и не было, кажется, и щелочки в этой каменной стене.
Гибель самого Ермака 6 августа 1585 года не изменила естественного течения истории освоения Сибири. Дело Ермака было совершено — и через два года после его смерти поднимаются на Туре и Тоболе города — Тюмень и Тобольск...
Как обточенные речным течением гальки, по берегам сибирских рек рассыпались бесчисленные Ермаши и Ермаковки — русские деревеньки в Сибири.
Один за другим сходят с исторической сцены последние Кучумовичи. Кучум и сам еще кочует по ишимским степям, но вылазки его, исполненные бессильной ярости, страшны только для местного населения. 23 июня 1590 года Кучум близко подошел к Тобольску, но весть о его приближении еще не достигла тобольского воеводы, а Кучум уже бежал назад. Через год воевода Кольцов-Мосальский, в отряд которого входили и татары, разгромил кучумовские банды у озера Чимекула.
Пройдет несколько десятков лет, и даже местные жители забудут название бывшей сибирской столицы. Подрытый течением Иртыша, рухнет в мутноватую воду ханский город и исчезнет навсегда из памяти освобожденных сибирских народов.
Сибирь вступала в новую эпоху, и новые отношения, сложившиеся на ее безграничных просторах, требовали прежде всего нового пути, которые соединил бы Сибирь с Россией.
В 1595 году царь Федор Иоаннович издал указ, по которому надобно было искать «охочих людей», способных указать и проложить удобную дорогу в Сибирь.
О царе Федоре написано немало. «Слабоумный» и «юродивый» — вот эпитеты, которые сопровождают последнего отпрыска Калитинской династии. Подкрепляются они то цитатой из письма польского посла Сапеги: «Царь мал ростом... с тихим, подобострастным голосом, с простодушным лицом, ум имеет скудный или, как я слышал от других и заметил сам, не имеет никакого, ибо, сидя на престоле во время посольского приема, он не переставал улыбаться, любуясь то на свой скипетр, то на державу»; то высказыванием шведа Петрея, что царь Федор от природы почти лишен рассудка и часто бегает по церквам трезвонить в колокола. При этом замалчивается, что это свидетельства послов враждебных России стран. И они дают не портрет царя Федора, а карикатуру на врага, с которым предстояло воевать.
Иные свидетельства о царе Федоре дают русские летописи. Долгожданным называют они последнего отпрыска Калитинской династии.
Я не берусь с спорить с историками, но, вчитываясь в строки указов, нельзя не поразиться их уверенности в неисчерпаемости народных сил. А чем, собственно говоря, еще и может быть силен правитель, как не этой безграничной верой в неисчерпаемые силы своего народа?
Ощущая насущную нужду в короткой и удобной дороге между Русью и Сибирью, царь Федор Иоаннович не создает специальных коллегий, не засылает воевод и прочих «специалистов», он просто приказывает «сыскать охотника».
Дорога нужна была для всего народа. Эта дорога была нацелена в будущее его истории, его исторической судьбы. Народ и должен был провести ее.
Поразительно, что из обилия вариантов правительство сумело выбрать единственно возможный и единственно осуществимый, но еще поразительнее, что всего через три года, в год кончины Федора Иоанновича, дорога была найдена и проложена. «Вождем был оной дороги Артюшка Бабинов».
Кто он, этот соликамский крестьянин Артемий Сафронович Бабинов?
Снова и снова перечитываю я скупые строчки летописи, снова вчитываюсь в витиеватый текст царских «жалованных» грамот, пытаясь представить себе позабытого землепроходца... Известно, что был у него в Соли Камской дом, что сам он кроме землепашества занимался еще и промыслом. Ловил зверя в отрогах Уральского хребта и, наверно, много знал о Камне еще и из промысловой жизни.
Дороги через Камень были...
Был известен испокон веков путь, называемый на местном наречии м и р л я н и — «народный путь». Он шел из Чердыни по реке Вишере, затем по Велсую и далее до Лозьвы, спускался в Тавду, из Тавды в Тобол, потом поднимался по Тоболу и Туре до Тюмени. В результате получалось от Соли Камской до Тюмени две тысячи верст.