Рассказы о землепроходцах - страница 25

стр.

Но пройдет столетие, и историк Миллер, участник Второй Камчатской экспедиции, отыщет в архивах Якутской приказной избы дежневские «скаски», и поразятся потомки величию и мужеству духа, явленного в судьбе простого казака. И молодым офицерам молодого русского флота, командовавшими северными отрядами экспедиции — Семену Челюскину, Никифору Чекину, Дмитрию и Харитону Лаптевым, узнавшим о подвигу Дежнева, удастся совершить свой подвиг.

Дежнев не задумывался о грядущей славе, начиная свою службу приказчика в поставленном им самим остроге. Мертвые вершины Анюйского хребта отделяли его от родины, и по вечерам долго, наверное, смотрел он на них вслед уходящему солнцу... Оттуда, с родины, ждал Дежнев подмоги и избавления, твердо веря, что и сюда, на край земли придут русские люди.


Михайло Стадухин


тадухину решительно перестало везти...

Не отважившись продолжить свое плавание, он вернулся на Колыму, чтобы идти к Погыче-Анадырю напрямик, через горный хребет.

И вот опять, как и год назад в Якутске, чуть-чуть не опоздал он. Когда Стадухин добрался до Верхнеколымска, там уже готовился к выступлению отряд Семена Моторы. От местных жителей достоверно известно, как можно пройти «по суху» на Анадырь.

Стадухин сделал все, чтобы оттеснить Мотору. Всю зиму он писал на Мотору доносы в Якутск, переманивал к себе казаков из его отряда. Продолжал он «озоровать» и весною, когда вместе двинулись в поход. На третий день пути Стадухин схватил Мотору и, продержав девять дней в колодках, вынудил его признать свое старшинство. 23 апреля «объединенный» отряд снова двинулся в путь.

Не такой подмоги ждал Семен Дежнев, провожая глазами уходящий за горные вершины день.

Стадухин скрипнул зубами, когда увидел перед собою уже давно схороненного им Дежнева. Чего только не делал он, пытаясь перебороть отвернувшуюся от него удачу, и — все напрасно. Он опоздал... Но сколь велико было его огорчение, столь же велика была радость Семена Моторы. Наконец-то он мог избавиться от навязанного ему стадухинского старшинства. Тезки быстро сошлись и согласились «сообча» нести в Анадырском остроге государеву службу. Вместе с Семеном Моторой перешли в острожек к Дежневу и многие казаки.

Соотношение сил изменилось. Стадухин еще год почти крутился в окрестностях острожка, пытаясь напакостить Дежневу, изменить он ничего не мог. Один за другим уходят от Стадухина казаки. В феврале перешел к Дежневу и Василий Бугор — замечательный мореход и землепроходец. Авторитет Бугра среди казаков был настолько велик, что Стадухин, опасаясь, как бы не остаться одному на этой, столь страстно манившей его, реке, ушел со своим отрядом искать «новые землицы».

В 1653 году Михайло Стадухин закончил свой поход на Погычу в Охотском остроге. В Охотск он пришел с севера, открыв по пути еще три реки.

С уходом Стадухина на Анадыре наступил мир...


Награды


оследние два десятилетия жизни Семена Ивановича Дежнева прошли спокойно и счастливо. Вернувшийся в Якутск Михайло Стадухин все же попытался было навредить Дежневу, но веры его словам не дали, Семен Иванович без труда опроверг все «вины», выставленные против него. За годы жизни в Анадырском острожке Дежнев организовал заготовку «рыбьего зуба». В 1660 году, сдав острожек новому приказчику, с «костяной» казной Дежнев ушел через Анюйский хребет на Колыму, а оттуда — в Якутск. Двадцать лет длилась его отлучка.

В 1662 году Дежнев первый раз едет в Москву.

Знаменательно совпадение. В этот же год возвращается в Москву из сибирской ссылки мятежный протопоп Аввакум. Шесть лет назад вместе с отрядом воеводы Афанасия Филипповича Пашкова его отправили в Даурскую землю, присоединенную к России походом Ярофея Хабарова. Самого Хабарова незадолго до этого, закованного в железо увезли в Москву, где, впрочем, он был помилован и даже пожалован чином сына боярского.

Против своей воли превратился тогда Аввакум в землепроходца, оставив нам замечательные описания всех тягот землепроходческого пути:

«Страна варварская, иноземцы немирные; отстать от лошадей не смеем, а за лошедьми итти не поспеем, голодные и томные люди. Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится — кольско гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нея набрел, тут же и повалился; оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: „Матушка-государыня, прости!“ А протопопица кричит: „Что ты, батько, меня задавил?“ Я пришол, — на меня, бедная, пеняет, говоря: „Долго ли мука сея, протопоп, будет?“ И я говорю: „Марковна, до самыя до смерти!“ Она же вздохня, отвещала : „Добро, Петрович, ино еще побредем“».