Рассказы о землепроходцах - страница 29

Беринг побледнел. Ему показалось, что он ослышался. Нет-нет! Все это какая-то ошибка. Отчего же сразу увольнение, почему не розыск о причинах отставки?

Сдержанно улыбнувшись, чиновник адмиралтейства показал Берингу 58-й артикул, о котором толковал Берингу тесть:

«Ежели кто из морских и адмиралтейских служителей Российской нации будет просить о свободе от службы, то в Коллегии надлежит разыскать о причине сего».

«Артикул действует только на служителей русских, а вы — датчанин...» — развел чиновник руками.

Шатаясь, как пьяный, Беринг побрел к своему дому. Жизнь рушилась. За плечами большая часть ее, но снова, как и в юности, он без службы, без Отечества. Только теперь он уже не молод, на руках у него семья — жена, два сына.

Беринг расхворался.

Три дня пролежал в постели, а на четвертый встал и отправился к адмиралу Сенявину.

Дмитрий Николаевич Сенявин, хорошо знавший Беринга, не сразу узнал его: так переменился капитан.

Еще во время непомерно затянувшихся торжеств по поводу Ништадского мира близкие к Петру люди стали замечать: царь сделался задумчив, часто звал к себе то священника, то доктора.

Он и немыслимые увеселения придумывал, кажется, только для того лишь, чтобы не оставаться наедине со своими невеселыми мыслями. Не смолкали за стенами дворца безысходно горькие песни:

И бессмысленными казались тогда Петру все великие принесенные страной жертвы. Ведь еще в Амстердаме, постигая плотницкие науки, он мечтал: коли твердо встанет страна на море, то сделается такой же богатой и сильной, как и те государства, где довелось ему побывать.

И исполнятся слова, которые, не кривя душой, сказал он когда-то: «О Петре ведайте, что ему жизнь недорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния нашего».

Но где они — блаженство, слава, сытость, хотя и блестяща одержанная страной победа.

Думая так, грозный царь становился растерянным, как ребенок, который долго добивался заветной игрушки и вот, получив ее, видит, что игрушка ничего не умеет делать из того, что он насочинял про нее.

Петр не умел ждать.

Всегда самым главным врагом царя было время. С ним он боролся всю свою жизнь, порою судорожно торопя начатое еще отцом дело, и всегда время побеждало его, потому что победить время нельзя.

Когда Петр думал об этом, лицо его искажалось судорогой, бешеными становились глаза, а плечо начинало дергаться.

В одну из таких минут приказал царь снаряжать посольство к пиратам Мадагаскара, чтобы, приняв их в русское подданство, наладить сулившую великие барыши морскую торговлю с Индией.

К счастью, снаряженные в далекий путь фрегаты едва не затонули и после первого же шторма на Балтике вернулись назад. Тем не менее о торговом пути в Индию Петр не забыл.

Лихорадочно придумывал он все новые и новые экспедиции.

Адмирал Апраксин, докладывавший о текущих делах, заметил, что император рассеян, и уже начал сомневаться, стоит ли ему, исполняя просьбу Дмитрия Николаевича Сенявина, хлопотать о возвращении на флот капитана Беринга. Нерешительно перевернул он в своей папке рапорт.

— Еще что?! — заметив это движение, резко спросил Петр.

Адмирал решился.

— Отставленный от службы в январе сего года капитан второго ранга Витус Беринг просит вновь о зачислении его на флот... — доложил он.

Петр нахмурился, что-то припоминая.

— Это который сам подавал в отставку? — спросил он.

— Точно так! — отвечал Апраксин.

— Какой же он капитан, коли решения меняет беспрестанно?

— Осмелюсь доложить: в отставку Беринг от обиды просился, — сказал Апраксин. — Ваше императорское величество изволили повелеть: иноземцев, которые в нашей службе токмо временно, снизить рангами против русских людей. Под действием сих мер и находился капитан Беринг. А теперь он обязался до смерти у нас служить.

Петр молчал, и Апраксин осторожно добавил:

— Беринг весьма опытный мореплаватель. С Белого моря в Балтику корабль водил. В Ост-Индию еще до русской службы вояж имел.