Рассказы - страница 10

А у нас там мужичонко играет на баяне. Ну, это долго объяснять.

Хотя — нет. Ну, должен же я хоть что-нибудь вам объяснить!

Дело в том, что я работаю с Интернетом. А там к нам иногда такие люди заходят, с такими никами! Как бы вам объяснить, что такое «ник»?.. Вот если, как у Гоголя, все в округе вас зовут «Заплатанный…», то вам обидно. А вот если вы сами себе придумали такое благородное имя как «Благожелатель», то все перед вами — грязь. Так вот сегодня (в пятницу, во второй половине дня) зашел к нам человек с ником «Kot baiyun». Наша секретарша немедленно пришла в восторг и закричала по его уходу: «Я обожаю всех котов-баянов!» (Тут надо заметить, что он таки оставил ей шоколадку.) «Я обожаю всех котов-баянов!» — закричала наша секретарша. «Ага, — хмуро ответил я, так как в это самое время все друзья слали мне эсэмэски о том, что водка испаряется в мгновение ока. — Ага. И всех кошек-гармошек!» Наша секретарша пришла в еще больший восторг, поскольку немедленно и громогласно стала представлять себе оркестр русских народных инструментов Котов-Баюнов, и Кошек-Гармошек, и Котят — Чисто Пикколо… «Нет, — уточнял я, — эта штука зовется концертино: им давят только спереди и сзади — на большее концертных саквояжей не хватает…»

Одним словом, вот я, наконец, сижу и пью своё честно сэкономленное обедом пиво и, сознавая то, что мне сегодня улыбнулось все, — улыбаюсь. А как иначе: день такой — День Святого Валентина.

А там у нас мужичонко играет на башне…

Играет не так, чтобы для заработка, но и на заработок не обижается… но лучше пивом: а то вдруг ты захочешь что-нибудь такое, что он знает, но не играет — ну, душа не лежит… нет, лучше пивом — оно надежнее.

А тут мимо пьяные бомжи проходили.

У них, у бомжей, вообще-то свои, семнадцатые святцы, но и у них бывает День Святого Валентина. Я на всякий случай записал: «02.06.2006 г., пятница, бомжи» — ну чтоб потом свериться с лунным календарем.

А с бомжами была их бомжовная собачка, даже не то, чтобы собачка, а так, худая варежка. Ну, ясно дело, где нашли.

И вот эта варежка облезлая останавливается, забывая о своих кровных хозяевах, и слушает нашего Кота-баяниста. Слушает так… слушает, совсем безучастно. А потом подходит и совершенно по-собачьи — то есть с собачьей преданностью, усталостью и пониманием — садится между ногами баяниста и кепочкой, которую он кинул так, на всякий случай.

И смотрит на всех абсолютно собачьими глазами: «Вы что — не понимаете? И вы — не понимаете? Слушайте, ну, как же так?! Вы же ЛЮДИ, а — не понимаете?!. Не понимаю!..»

А когда все уже расходились, наш баянист посмотрел на эту худую варежку и честно так это — по-евтушенковски — спросил ее: «А куда я тебя понесу?»

А собака — хоть и худая — была взрослая и умудренная собаческим опытом: она немедленно улеглась на место, где перед этим сидел баянист и всем своим видом сказала: «А чё? Ты — иди пока, а я — посторожу».