Расстрел на площади - страница 14
— Не сердись. Это ненадолго.
— Что, опять в Америку? Конечно, казино, рулетка, проститутки прямо на улицах!
— Никакой Америки. Я еду в Новочеркасск.
— Куда-а? — поразилась Галина.
— Это на юге. Небольшой такой городишко. Казачий край, арбузы…
— Что ты там собираешься делать? Арбузы есть? Я закажу тебе в папином магазине.
— Делать дело.
— Ничего не хочу знать.
— Я вернусь, и мы поженимся.
— Ой-ей-ей, обрадовал! А я, может, к тому времени другого себе найду, получше.
Игорь ухватил девушку за плечи и строго заглянул в глаза:
— Это еще что за разговорчики в строю? Даже в шутку не смей такое говорить!
— А я буду, буду!
— Будешь меня ждать, — закончил он фразу за Галину.
— А вот и нет.
— Кто говорил: любовь до гроба?
— Мало ли какую глупость сболтнешь по недомыслию, — обиженно процедила Галина и прижалась к его груди. — Игоречечка, ну что у тебя за работа такая, а? Давай ты ее бросишь, а? Папа тебя к себе пристроит, там и спокойно, и зарплата большая, и машина у тебя будет служебная, и дача… а?
— От дачи не откажусь.
— Ну вот, опять шутишь! — вспыхнула она.
— Хорошо, — Игорю стоило усилий удержать ее в объятиях, — хорошо, я обещаю подумать…
Девушка радостно вскинула на него глаза:
— Нет, пообещай, что перейдешь к папе.
— Если он меня возьмет…
— Пообещай!
Игорь вздохнул и прошептал:
— Ладно. Последняя поездка — и все. Обещаю.
4. Попутчики
— Эх, сыночки мои, скажу я вам, судьба у нас такая. Сначала Русь-матушка от монголов мир спасла, а потом от немца поганого. Завсегда мы первые. У меня сосед был, он целый поезд взорвал, да-да. Вагоны все опрокинулись, и потом так воняло, так воняло! Я пошла посмотреть, а там молоденькие фрицы лежат, совсем обыкновенные. Я ведь как сначала думала; уж коли они из-за границы, они должны быть какие особенные, — а они обыкновенные, даже на нас похожие, только воняли очень, потому что их в землю не сразу закопали. Ну, а потом уж немецкое начальство нас согнало, с автоматами, и заставили рыть ямы и их хоронить. А когда Красная Армия пришла, я так плакала, так плакала, целовала всех солдатиков! А меня потом забрали, куды надо, и говорят: «Что ж ты, бабка, немцам на оккупированной территории помогала?» А я им говорю; «Да кто ж разберет, чи она оккупированная, чи не!» И никому я не помогала, а если зашел в хату голодный парубок, тонюсенький во такой, да рази ж я дите не покормлю? Ну, они меня и отпустили. Смотри, бабка, сказали, вдругорядь поплатишься. А я и спрашиваю: «Ой, сыночки, неужто другорядь опять фрицы прийдуть?» Когда Юрочка в космос полетел, я опять прям так плакала, так плакала! Сидела у радио и так и заливалась. Дочка говорит; «Мама, да успокойтесь вы, ей-богу!», а у меня слезы градом катятся. Вот, думаю, это ж надо, какая страна: не успели Гитлера побить, а уже ракету сделали. Рази ж понимала я, когда с голоду на Украине в тридцать третьем пухла, что наш Никита Сергеич ракету в космос запустит? Интересно, а он сам тоже полетит, а?
Сухонькая старушка, расправив на коленях платок и разложив на нем три вареные картофелины, грызла огромный, брызжущий соком огурец и обмакивала в соль.
Лежа на верхней полке, Игорь рассеянно прислушивался к ее неумолчному щебетанию.
Напротив расположился крупный, с отечным, в оспинах лицом мужчина; как веером, он обмахивался сложенным ввосьмеро «Трудом» и неодобрительно покачивал головой.
За вагонным окном проносились редкие перелески и вечереющие поля; размахивая палками, как саблями, вслед за поездом неслись и отставали коротко стриженные мальчишки в латаных-перелатаных штанах.
— За такие слова при Иосифе Виссарионовиче в Сибирь бы загудели, гражданочка, — авторитетно сказал мужчина с «Трудом», свешиваясь с полки и глядя в упор на старушку.
— Почему ето — в Сибирь? — оторопела та.
— Когда это вы с голоду пухли, а? Какой еще голод на Украине при Советской власти?
— Пухла-пухла! — отчаянно заверещала старушка и в знак подтверждения мелко закивала головой. — У меня и сестрица младшенькая тогда померла, а ей восемнадцать годков только было. Я прям так плакала, так плакала! Как вспомню, страшно становится. К нам соседи пришли и говорят: «Царствие ей небесное, она уже в раю, а нам еще перебиться как-то надо. Давайте, мол, поделим ее и съедим!» Так и сказали, вот те крест! — Заглядывая в глаза собеседнику, старушка истово перекрестилась. — Спасибо милиционеру Валентин Иванычу, не дал в обиду, похоронили сестрицу по христианскому обычаю. А то я уж думала: съедят!..