Рассвет после ночи - страница 12

После исчезновения с греческой политической арены зловещей фигуры Цириса его преемник Ясон Пацакис со временем стал превосходить своего предшественниц ка в таких темных и тайных делах, как правительственные перевороты, провокации, интриги… Главное, что перенял Пацакис от бывшего шефа тайной полиции, была связь с американскими специальными службами, работав в тесном контакте с ЦРУ. Новый шеф тайной полиции подчинялся высокопоставленным правительственным чиновникам и королевскому двору, но лишь формально. По примеру Цириса он самым наглым образом демонстративно игнорировал, предавал их… И ухитрялся при любых обстоятельствах выходить сухим из воды. После очередного правительственного переворота Ясона Пацакиса обвиняли в тайных связях с американскими резидентами, которые скрывались под личиной журналистов, военных атташе, специалистов технических фирм… Особенно доставалось ему от газет левого толка, которые разоблачали наглое вмешательство некоторых держав и зарубежных тайных служб, прежде всего американских, во внутренние дела страны. Но Пацакис тут же вставал в позу невинно оскорбленного. В ответном срочном интервью ставил условие: если найдется человек, который документально докажет участие греческой тайной службы и лично его в антиправительственной акции, то он немедленно подаст в отставку и отдаст себя в руки правосудия. Это был хитрый ход. Документов, которые подтверждали бы нападки газет на Пацакиса, как правило, не находилось по той простой причине, что их никогда не существовало. Главный шпик и провокатор делал театральный жест, великодушно «прощая» своих противников за «клевету». Так Пацакис и выходил сухим из воды, хотя без участия Пацакиса не происходил ни один правительственный переворот, ни одно скандальное событие в верхах греческого общества. Секрет был прост: Пацакис никогда открыто не встречался ни с официальными представителями зарубежных держав, ни с сотрудниками американского посольства в Афинах, не существовало ни одной магнитофонной записи его разговора с определенного рода иностранцами, ни тайных фото — и киносъемок… И все же Пацакис встречался, и весьма часто, с агентами зарубежных спецслужб, бывал в контактах с американцами и получал от них необходимые инструкции. Но только с теми, кто в случае даже самого крупного провала не числился в списках этих спецслужб и имел сугубо мирную профессию. Это было главным условием способного и весьма осторожного ученика самого Цириса — иметь дело с агентом, который в огне не горит и в воде не тонет, стало быть, и не потянет за собой в бездну политического скандала. Провалы должны быть практически исключены. Пока так и было. Даже в наполненные бурными политическими событиями шестидесятые годы Пацакису удалось проскочить и не запутаться в нитях закулисной борьбы между королевским двором и «непослушными» премьерами. Как это ему удавалось, не знал даже его отец Ахиллес Пацакис, впрочем, не вмешивавшийся в дела сына и увлеченный новым романом. Лишь однажды было сказано «влюбчивому» папа, что у его дальновидного сына рядом с пачкой фотографий оппозиционных деятелей, оставленной Цирисом и пополняемой преемником, есть колода карт, которые он перебирает до тех пор, пока не выйдут нужные фигуры. На вопрос, откуда эта колода карт, последовал уклончивый ответ, что-де принесла в клюве птица из далеких заморских краев. Папа сказал «о’кей» и уже никогда не пытался вторгаться в «святая святых» нового хозяина цирисовского кабинета, который хорошо был известен Пацакису-старшему.

А колода действительно существовала. Но, вместо привычных тузов, королей, валетов и дам то были карты с изображениями греческого короля, королевы-матери, бывших, нынешних и возможных премьер-министров, видных генералов и адмиралов, полицейских чинов… Игра такими картами называлась «переворот», а игроков было только двое — Пацакис и очередной американский эмиссар, появляющийся в Афинах накануне запланированного ЦРУ заговора против правительственного кабинета, отдельных «непослушных» личностей?.. Как оканчивалась «игра», так и действовал Ясон Пацакис.