Разгаданный секрет - страница 15

Члены артели понимали свое дело как государственное. Никто здесь не извлекал для себя никакой частной прибыли, все доходы шли на расширение производства. Это было простое рабочее товарищество, и собравшиеся здесь по собственному почину мастеровые люди, довольствуясь самым скромным заработком, терпя часто сильную нужду, стремились в труде своем открыть для страны истоки нового богатства - богатства инструментально-измерительной техники.

Николай Васильевич и Семенов были уже на втором этаже, когда старый мастер остановился перед самой отдаленной комнатой:

- Ну, посмотрим еще кое-чего… - и зачем-то откашлялся.

Странно и непонятно. Что здесь, собственно, делают? Семенов недоумевал: что за работу ведут здесь эти четыре человека, затворившись в дальней комнате? Припудрив гладкую чугунную доску мелким, как пыль, порошком, они принимаются осторожно водить по этой доске маленькой металлической пластинкой. Водят медленно, плавно, туда и обратно, совершая рукой однообразные движения. Часто ставят пластинку на измерительный прибор, похожий на микроскоп, и, прильнув к зрительной трубке, что-то там внимательно рассматривают.

Чем дальше, тем все яснее, как начищенная, становилась поверхность пластинки и тем еще осторожнее, еще легче были движения руки. Наконец пластинка превращалась в чистейшее зеркало: она ярко блестела, переливаясь на свету. Тогда она, видимо, считалась готовой, и ее откладывали в сторону, рядышком с другими. Там были пластинки и тоньше и толще, но все они были чрезвычайно аккуратны и все поражали глаз своим безукоризненным зеркальным блеском. Их хотелось потрогать, провести пальцем по сверкающей глади металла. Никогда еще не встречал Семенов такой совершенной отделки.

Но что же это за пластинки? Для чего они?

- Плитки Иогансона, - произнес с каким-то особенным выражением Николай Васильевич.

Семенов недоуменно взглянул на него.

- Самый точный инструмент, точнее нет, - сказал старый мастер. - От этих плиток идут все наши измерения. Умницы-плитки…

Николай Васильевич посвятил молодого слесаря в секреты маленьких плиток. Каждая плитка делается строго определенной толщины: это ее размер. Делается так точно, что размер можно довести вплоть до одной тысячной доли миллиметра, то есть до одного микрона. Ведь зерна порошка, рассыпанные по чугунной плите, - все равно что мельчайшие, микроскопические резцы. И когда по ним мягко, осторожно гладят плиткой, они снимают с нее самые тончайшие слои металла, ничтожные, невидимые частички. Это и приводит к микронной точности и дает металлу такую гладкость, что он становится зеркалом.

Но зеркало нужно плиткам не для красоты. В зеркале таится их самое изумительное свойство.

Николай Васильевич взял со стола несколько плиток и каким-то особым, скользящим движением наложил их друг на друга. Все плитки слиплись между собой, и так прочно, так плотно, что как бы образовали один кусок металла. Их можно было разнять и опять сложить, и они опять плотно слипались. Словно какая-то таинственная сила влекла их друг к другу и удерживала вместе. Так можно складывать между собой самые разные плитки, составляя из них какой угодно размер. Плитки становятся удобным наборным инструментом - инструментом высшей точности.

Но если нет зеркала на поверхности плиток, то вся сила их сцепления пропадает. Они рассыпаются, и нет больше инструмента.

Зеркало! Это значит, что поверхность металла отглажена до невообразимо совершенной степени. Трудно даже представить себе это.

- Сколько же тут снимать надо? - сдавленным голосом спросил Семенов.

- Десятые и, пожалуй, сотые доли, если хочешь получить хорошую плитку, - ответил Кушников.

- Сотые доли? Миллиметра?

- Нет, микрона. Сотые микрона, - улыбнулся мастер.

Семенов невольно зажмурился. Он словно заглянул в такие глубины, в такую бездну неуловимо ничтожных величин, что голова пошла кругом.

Ему приходилось слышать: микрон - это тысячная часть миллиметра. Но это было для него только смутным понятием, за которым ничего определенного ему не представлялось, - ну, скажем, так же, как молекулы или межзвездные расстояния, равные миллионам световых лет,, о чем им рассказывали в школе фабзавуча. Он никогда не имел дела с микронной величиной. Микрон нельзя увидеть, нельзя нащупать. Микрон лежит за пределами наших чувств. Что же такое микрон? Пыльца, ничто…